Сословия в российской империи. Ушёл из жизни последний подданный Российской империи Подданство российской империи

В 2004 году президент России Владимир Путин во время пребывания во Франции встретился в Каннах с одним из старейших русских эмигрантов первой волны, последним подданным Российской империи восьмидесятидвухлетним Андреем Шмеманом и вручил ему российский паспорт. «Долгие годы я жил с разладом в душе, чувствуя себя абсолютно русским и одновременно оставаясь человеком без подданства, апатридом. И теперь я счастлив, что наконец обрёл Родину», - сказал Андрей Дмитриевич.

Андрей Шмеман всю жизнь прожил с так называемым нансеновским паспортом - временным удостоверением личности, служившим заменой паспорта для апатридов и беженцев. Нансеновские паспорта были введены Лигой Наций и выдавались на основании Женевских соглашений 1922 года.

Все эти годы он сохранял статус беженца. Такого рода решение сделало пребывание Андрея Дмитриевича на французской земле крайне сложным - он был автоматически лишён многих социальных и иных преимуществ. Не имея местного паспорта, трудно было сделать и профессиональную карьеру. Поэтому в течение всей жизни он работал администратором небольшой картинной галереи, но в то же время уделял много сил и труда социальной помощи людям из русской эмиграции.

В июне 2000 года русские кадеты и их потомки во Франции приняли историческое решение о примирении и сотрудничестве с Россией. Это решение, как рассказывает Шмеман, было принято на своего рода референдуме, который прошёл среди выпускников корпуса кадет-версальцев, существовавшего во Франции до 1964 года. Примирение с Россией было закреплено торжественным богослужением на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа близ Парижа, у могил предков и соратников.

Более полувека Андрей Дмитриевич является старостой парижской церкви Знамения Божьей Матери, имеет духовное звание иподиакона. Не так давно он вместе с другими видными деятелями русской эмиграции стал инициатором создания общественной организации «Движение за поместное православие русской традиции в Западной Европе».

Шмеман стоял у истоков возрождения кадетских корпусов в России. Раньше, когда Андрей Дмитриевич чувствовал себя лучше, он много ездил по кадетским корпусам по всей стране, чтобы посмотреть лично, как строится система воспитания, преподавания, в каких условиях живут современные кадеты. И всякий раз его поражали успехи корпусов.

Для кадет он был настоящей легендой. Ещё «зелёные» кадеты чувствовали связь времён, которая объединяет любого кадета и «господина вица-фельдфебеля», как к нему с трепетом обращались мальчишки.

Жизнь Андрея Дмитриевича Шмемана похожа на жизнь многих эмигрантов первой волны. Таких или похожих судеб среди представителей первой волны русской эмиграции можно, наверное, найти далеко не одну. Именно таким, похожим сразу на всех эмигрантов, видимо, и должен был быть последний подданный Российской империи. Но Андрей Дмитриевич, безусловно, останется символом русской эмиграции, примером патриотизма и верности Родине.

Андрей Шмеман был похоронен 10 ноября на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, рядом могилой его родителей.

История

[править]

Гражданство РСФСР

См. также Подданство Российской Империи

До Октябрьской революции в Российской Империи существовал институт подданства, который закреплял правовое неравенство подданых, во многих чертах сложившееся в феодальную эпоху Средневековья.

Подданные Российской империи к 1917 году подразделялись на несколько разрядов с особым правовым статусом:

природные подданные, в составе которых, в свою очередь, выделялись:

Дворяне (потомственные и личные);

Духовные лица (делились по вероисповеданиям);

городские обыватели (разбивались на группы: почётные граждане, купцы, мещане и цеховые);

Сельские обыватели;

Инородцы (евреи и восточные народы);

Финляндские обыватели.

С принадлежностью к той или иной категории подданных имперское законодательство связывало весьма существенные различия в правах и обязанностях. Например, четыре группы природных подданных делились на лиц податного и неподатного состояния. Лица неподатного состояния (дворяне и почётные граждане) пользовались свободой передвижения и получали бессрочные паспорта для проживания на всей территории Российской империи; лица податного состояния (мещане и крестьяне) такими правами не обладали.

После Октябрьской революции Совет Народных Комиссаров и Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 10 (23) ноября 1917 года приняли Декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов». В нём устанавливалось, что:

Все существовавшие доныне в России сословия и сословные деления граждан, сословные привилегии и ограничения, сословные организации и учреждения, а равно и все гражданские чины упраздняются.

Всякие звания (дворянина, купца, мещанина, крестьянина и пр., титулы - княжеские, графские и пр.) и наименование гражданских чинов (тайные, статские и проч. советники) уничтожаются и устанавливается одно общее для всего населения России наименование - граждан Российской Республики.

5 апреля 1918 года ВЦИК принял Декрет «О приобретении прав российского гражданства». Он давал возможность иностранцу, проживающему в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, стать российским гражданином. Полномочия принимать в российское гражданство иностранцев были предоставлены местным Советам, которые выдавали им удостоверения о приобретении прав российского гражданства. В исключительных случаях допускалось принятие ВЦИКом в число граждан РСФСР лиц, находящихся за её пределами, через дипломатического представителя РСФСР. Народный комиссариат по внутренним делам регистрировал всех принятых в гражданство иностранцев и публиковал их списки для всеобщего сведения.

Принятая V Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 года Конституция Российской Социалистической Федеративной Советской Республики отнесла издание общих постановлений о приобретении и утрате прав российского гражданства и о правах иностранцев на территории Республики к предметам ведения Всероссийского съезда Советов и ВЦИК (п. «р» ст. 49). За местными Советами Конституция закрепила полномочия «без всяких затруднительных формальностей» предоставлять права российского гражданства, «исходя из солидарности трудящихся всех наций», тем иностранцам, которые проживали в Республике «для трудовых занятий, принадлежали к рабочему классу или или к не пользующемуся чужим трудом крестьянству» (ст. 20).

[править]

Гражданство СССР

Основная статья: Гражданство СССР

С образованием Союза Советских Социалистических Республик было введено общесоюзное гражданство СССР. В главе II Основного Закона (Конституции) СССР 1924 года «О суверенных правах союзных республик и о союзном гражданстве» было установлено, что для граждан союзных республик устанавливается единое союзное гражданство.

[править]

Гражданство Российской Федерации

28 ноября 1991 года в связи с распадом СССР Верховным Советом России был принят Закон РСФСР «О гражданстве РСФСР», который вступил в силу с момента опубликования - 6 февраля 1992 года. В связи с изменением наименования государства в названии и тексте Закона слова «Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» и «РСФСР» 14 июля 1993 года были заменены словами «Российская Федерация» в соответствующем падеже.

В 1997 году Комиссией по вопросам гражданства при Президенте Российской Федерации было принято решение о разработке новой редакции Закона «О гражданстве Российской Федерации», так как Закон РФ 1991 года разрабатывался в переходный период становления новой российской государственности, и в нём не были учтены особенности последующего развития России, характера взаимоотношений с новыми независимыми государствами, он не полностью соответствовал Конституции РФ 1993 года. К тому же, Российская Федерация в 1997 году предприняла шаги по подписанию Европейской конвенции о гражданстве.

1 июля 2002 года вступил в силу Федеральный закон «О гражданстве Российской Федерации», принятый Государственной Думой России 31 мая того же года.

[править]

В XIX веке Российская империя значительно увеличила свои владения, присоединив территории в Европе, на Кавказе и в Средней Азии. Местное население в большинстве случаев не говорило по-русски, а меры по русификации далеко не всегда давали плоды. Сколько подданных империи не знали великий и могучий в начале XX века?

«Грамотные по-русски»

По данным первой всероссийской переписи населения, проводившейся в 1897 году, население Российской империи составило около 130 миллионов человек. Из них русскими были порядка 85 миллионов. При этом русскими, но имеющими "незначительные этнографические особенности" считались в то время не только великороссы, но и малороссы с белорусами.

Вместе с тем на рубеже веков Центральный статистический комитет министерства внутренних дел отмечал, что среди нерусских подданных империи в той или иной степени великим и могучим владеют 26 миллионов. Соответственно, если сложить 85 и 26, то получается, что общее количество русскоговорящих в стране на рубеже веков составляло около 111 миллионов человек.

Не знали же великого и могучего примерно 19-20 миллионов,т.е одна шестая населения империи. Впрочем, историки отмечают, что не все белорусы и малороссы, которые считались русскими, могли изъясняться на понятном великороссу диалекте. Это значит, что цифра в 111 миллионов может быть несколько завышенной.

Помимо русских, хорошо знали русский язык представители германских народов, а также в Польше и в Прибалтике. Хуже всего с этим обстояло в автономной Финляндии, а также в недавно присоединенных национальных окраинах.

Финляндия

Великое княжество вошло в состав России в 1809 году и получило широкую автономию. До конца XIX века государственным языком был шведский, затем его сменил финский. Как отмечал в книге "Русский язык на рубеже XX-XXI веков" историк Александр Арефьев, в 1881 году, в самом русифицированном населенном пункте княжества - в Хельсинки, на русском говорило чуть более половины горожан.

Государственным русский язык в Финляндии стал лишь в 1900 году. Однако из-за малого количества русских в княжестве (0,3%) он так и не получил особого распространения.

Кавказ

Для обучения местного населения русскому во второй половине XIX века были созданы русско-туземные и горские школы. Однако их количество росло медленно. По данным министерства народного просвещения, на рубеже веков в Терской области (Владикавказ, Грозный, Кизляр и другие города) было лишь 112 таких школ - менее 30% имеющихся в этих местах учебных заведений.

Наименьший процент владевших русским демонстрировали горские народы. По данным переписи 1897 года, знали русский лишь 0,6% местных.

Непопулярна русская речь была и в Закавказье. В основном её использовали переселявшиеся в эти края этнические русские. Их доля в населении Тифлисской губернии составляла 8%, в Армении - 1,9.

Средняя Азия

В Туркестане для обучения русскому языку с 1880-х годов начали создавать сеть русско-туземных школ с 3-х годичным обучением. Согласно Всеподданнейшему отчету министра народного просвещения, к началу Первой мировой войны их количеству увеличилось до 166.

Но для огромного региона это было очень мало, поэтому на великом и могучем говорили в основном сами русские, которые переселились в регион. Так, в в Ферганской области таковых было 3,27%, в Самаркандской - 7,25.

Все идет по плану

Низкий уровень знания русского языка на некоторых национальных окраинах не вызывал серьезного беспокойства в Санкт-Петербурге и у чиновников генерал-губернаторств на местах. Военно-народная система, зафиксированная в Уставе об управлении инородцев, позволяла местным жить по своим правилам и нормам.

Российские же чиновники выстраивали отношения с ними через местную родоплеменную верхушку, которая помогала осуществлять сбор налогов и податей и не допускала бунтов и других проявлений недовольства. Русский язык, таким образом, не был критичным фактором удержания власти над этими территориями.

Кроме того, власти империи справедливо полагали, что интерес к русскому языку среди молодежи нацокраин позволит рано или поздно русифицировать даже самые "строптивые регионы". К примеру, отмечал историк Александр Арефьев, в начале XX века в российских университетах было немало студентов из Грузии и Армении.

Большевики после революции начали проводить на национальных окраинах политику "коренизации", заменяя русские школы местными. Преподавание великого и могучего постоянно сокращалось. По данным Статистического справочника ЦСУ СССР за 1927 год, доля школьного образования на русском к 1925 году уменьшилась на треть. К 1932 году преподавание СССР велось на 104 языках.

В конце 30-х большевики по факту вернулись к политике царского правительства. Школы вновь начали массово переводить на русский язык, увеличивалось количество газет и журналов на нем. В 1958 году был принят закон, сделавший изучение национального языка добровольным. В целом к началу "брежневского застоя" абсолютное большинство населения, даже на национальных окраинах, хорошо знало русский язык.

Объективные закономерности исторического развития России определили доминирующую роль государства практически во всех сферах жизни общества - политической, экономической и идеологической. В данной работе речь пойдет об образе подданных в восприятии престола и той терминологии, с помощью которой выстраивались и функционировали отношения власти и личности в России XVIII века.

К концу XVII столетия социальная иерархия общества следующим образом отражалась в высочайше заданном «понятийном аппарате» прошений на высочайшее имя: представители податного населения должны были подписываться «сирота твой», духовенства - «богомолец твой», а служилым людям следовало именовать себя «холоп твой». 1 марта 1702 г. формуляр посланий монарху был изменен именным указом Петра «О форме прошений, подаваемых на высочайшее имя»: «На Москве и во всех городах Российского царства всякого чину людям писать в челобитных нижайший раб » . Объединение населения страны наименованием «раб» в отношении верховного правителя означало терминологическую фиксацию роста самодержавной власти, увеличение дистанции между престолом и подданными и стимулировало сакрализацию личности монарха в русском общественном сознании. В данном контексте понятие «раб» было практически лишено уничижительного значения. В России XVIII в., где служба монарху возводилась в ранг важнейшей мировоззренческой ценности, роль «слуги царя» столь же возвышала подданного, как смирение «раба Божьего» украшало праведника. Анализ прошений на высочайшее имя после1702 г. свидетельствует, что новый формуляр и, в частности, подпись «Вашего Величества нижайший раб», легко был усвоен челобитчиками и быстро перешел в разряд автоматически воспроизводимых штампов.

Официально заданное наименование подданных сохранялось и неоднократно подтверждалось вплоть до1786 г., т.е. до указа Екатерины II «Об отмене употребления слов и речений в прошениях на Высочайшее имя и в Присутственные места подаваемых челобитен» . Согласно указу, подпись «верноподданный раб» трансформировалась в посланиях на высочайшее имя в понятие «верный подданный». Подобный терминологический выбор власти стал лаконичным выражением провозглашенного и узаконенного изменения официальной концепции отношений престола и личности, а также импульсом для развития института подданства в российском обществе и дальнейшего осмысления этого понятия.

Понятие «подданный» пришло в русский язык из латинского (subditus) через польское влияние (poddany, poddaństwo) . В XV-XVI вв. этот термин наиболее часто употреблялся в значении «подчиненный, зависимый, покоренный» при описании взаимоотношений монарха и населения зарубежных государств. Лишь с XVII столетия слово «подданный» начинает активно использоваться для характеристики «подверженности» жителей Московской Руси власти царя и приобретает другой смысловой оттенок, выражающийся в понятиях «преданный, верный, покорный» . Законодательство XVIII столетия, особенно его второй половины, свидетельствовало об усложнении официальной трактовки института подданства и все более интенсивном использовании властью этого понятия в качестве орудия социального контроля. Терминологический анализ исходящих от престола документов обнаружил дифференцированное отношение к подданным империи: абсолютизм Екатерининского царствования различал «старых», «природных» и «новых» подданных, кроме того - «временных» и «постоянных» подданных, в официальных текстах также упоминаются «полезные», «просвещенные», «истинные» верноподданные, и, наконец, признается существование «знатных» и «низких» подданных. Главной референтной группой для власти были, разумеется, «знатные подданные», что распространялось, в частности, на немногочисленную элиту «иноверцев» и население присоединенных территорий, так называемых «новых подданных».

В русском языке XVIII века существовал еще один термин - «гражданин», выражающий взаимоотношения государства и личности и встречающийся в законодательстве, публицистике, а также в художественной и переводной литературе. Это понятие было, пожалуй, одним из самых многозначных, о чем свидетельствует антонимический ряд противостоящих по смыслу слов и придающих эволюции значения термина «гражданин» особую полемическую напряженность. Конфликтное содержание отсутствовало лишь в дихотомиях «гражданский - церковный», «гражданский - военный» . К концу столетия и в законодательстве, и в независимой публицистике светская сфера и духовное начало не разъединялись, а, напротив, часто объединялись, что акцентировало универсальность того или иного описываемого явления. Так Н.И.Новиков, опубликовав в «Трутне» нравоучительные послания племяннику, обличал «слабость человеческую» и «грехи» «противу всех заповедей, данных нам чрез пророка Моисея, и противу гражданских законов» . Приблизительно в те же годы Никита Панин в проекте Императорского Совета выделил основные черты государственного правления, к которым отнес, в частности, «духовный закон и нравы гражданские, что называется внутренней политикой» . В «Сентенции о наказании смертною казнью самозванца Пугачева и его сообщников» одновременно цитировались «Книга Премудрости Соломона» и Уложение 1649 года, поскольку приговор «возмутителю народа» и «ослепленной черни» выносился как на основании «Божественного», так и «гражданского» законов . В «Наказе» Уложенной комиссии также говорилось, что «в самой вещи Государь есть источник всякой государственной и гражданской власти» . Кроме того, традиционно в русском языке различалась власть «гражданская, светская и духовная». В XVIII столетии эти различия обогащаются такими понятиями, как «гражданские и военные чины», «гражданская и церковная печать» и т.п.

На основании словарей русского языка XVIII века можно было бы сделать вывод, что первоначальное значение слова «гражданин», подразумевающее жителя города (града), сохраняло свою актуальность и в рассматриваемое время . Однако в данном случае словари отражают более раннюю языковую традицию. Не случайно в «Грамоте на права и выгоды городам Российской империи» 1785 года жители городов именуются не просто «гражданами», а «верноподданными гражданами городов наших», которые по терминологии официальных документов Екатерининского царствования объединялись в неопределенную по своему социальному составу группу «в городе живущих», включающую «дворян», «купцов», «именитых граждан», «среднего рода людей», «городских обывателей», «мещан», «посадских» и т.д. Показательно, что Павел I с тем, чтобы выхолостить из понятия «гражданин» все в той или иной степени опасные для самодержавия смыслы, вынужден был волей императорского указа возвращать содержание этого термина к своему первоначальному значению. В апреле 1800 года приказывалось не употреблять слова «гражданин» и «именитый гражданин» в донесениях на высочайшее имя, а писать «купец или мещанин» и, соответственно, «именитый купец или мещанин» .

В Новое время термин «гражданин», исторически связанный во всех языках романо-германской группы с понятием «горожанин» (B ü rger , Stadtb ü rger , citizen, citoyen, cittadino, ciudades ), также утрачивал свое исконное значение. Однако тот факт, что новое понимание взаимоотношений власти, общества и личности в монархических государствах выражалось именно через понятие «гражданин», имел свою историческую закономерность. По всей Европе горожане были самой независимой частью населения. С.М.Каштанов справедливо замечает, что и на Руси «более свободный класс подданных формировался в XVI-XVII вв. в городах» .

На мой взгляд, важнейшим этапом углубления смыслового значения понятия «гражданин» в русском языке второй половины XVIII века стал «Наказ» Уложенной комиссии, в котором только этот термин, без учета таких выражений, как «гражданская служба», «гражданская свобода» и т.п., встречается более 100 раз, в то время как упоминаний слова «подданный» насчитывается лишь 10. Для сравнения следует отметить, что в законодательных актах второй половины XVIII века это соотношение выглядит приблизительно как 1 к 100 и свидетельствует о достаточно редком употреблении понятия «гражданин» в официальных документах рассматриваемого периода. В «Наказе», лишенном жестких регламентирующих функций и основанном на трудах Монтескье, Беккарии, Бильфельда и других европейских мыслителей, возникал абстрактный образ «гражданина», имеющего, в отличие от «ревностного российского подданного», не только обязанности, но и права. «Имение, честь и безопасность» этого отвлеченного социального субъекта, проживающего в неком «благоучрежденном умеренность наблюдающем государстве», охранялись одинаковыми для всех «сограждан» законами . Гигантское расстояние между социальной утопией «Наказа» и реальностью не умаляет, однако, принципиального воздействия юридических штудий императрицы на образ мыслей образованной элиты. Сам факт присутствия в документах, исходящих от престола, пространных рассуждений о «гражданской вольности», «равенстве всех граждан», «спокойствии гражданина», «гражданских обществах» и т.п., подспудно стимулировал усложнение смыслового содержания этих понятий в языке и сознании современников.

В данном контексте слово «гражданин» употреблялось как близкое по смыслу термину «гражданство», который был значительно раньше адаптирован в русском языке, чем собственно понятие «гражданин» в значении член общества, наделенный определенными гарантированными законом правами. Многочисленные словари свидетельствуют, что понятие «гражданство», обозначающее общество с определенным устройством, а также законы, социальную жизнь и этику, появляется уже в переводных памятниках XIII-XIV вв. Однако представители этого «общества» воспринимались не как отдельные индивидуальности, а как единая группа, которая именовалась тем же термином «гражданство», но уже в собирательном значении: «все гражданство принялося за оружие против неприятеля» . В XVIII столетии данная языковая традиция сохранялась. Для В.Н.Татищева смысл термина «гражданство» также был тождественен слову «общество». А в проекте Артемия Волынского «О гражданстве», защищающем попранные во времена бироновщины права дворянства, понятие «гражданин» практически не употребляется. Таким образом, термин «гражданин» для характеристики взаимоотношений личности и государства актуализируется в политической лексике лишь ко второй половине XVIII века, чему немало способствовала публицистика российской императрицы, оперирующая просветительскими понятиями и являющаяся неотъемлемой частью европейской общественной мысли этого периода. В «Наказе» непосредственно заявлялось о существовании «союза между гражданином и государством», а в книге «О должностях человека и гражданина» целая глава посвящалась «Союзу гражданскому» .

Однако контекст употребления понятия «гражданин» в документах, исходящих от престола, обнаруживает всю специфику его смыслового содержания в русском политическом языке XVIII века. Обращает на себя внимание полное отсутствие конфликтного противопоставления терминов «гражданин» и «подданный». В книге о «Должностях человека и гражданина» в обязанности каждого вменялось «твердо уповать, что повелевающие ведают, что государству, подданным и вообще всему гражданскому обществу полезно» . В законодательстве о «гражданине» упоминалось, как правило, лишь когда в именных указах императрицы цитировался «Наказ» или когда речь шла о «состоянии граждан Республики Польской, отторгнутых от анархии и перешедших во владение Ее Величества» на «правах древних подданных» . В общественной публицистике нередки были случаи прямого отождествления понятий «гражданин» и «подданный». Так, Новиков полагал, что в учении розенкрейцеров нет ничего «противного христианскому вероучению», а орден «требует от своих членов, чтобы они были лучшими подданными, лучшими гражданами» .

Подобное словоупотребление свидетельствовало, прежде всего, о том, что в середине XVIII века и для власти, и для большинства современников понятие «гражданин» не было символом противостояния абсолютизму. Этот термин часто употреблялся с тем, чтобы акцентировать не только существование всеобщей зависимости подданных от престола, но и наличие так называемых горизонтальных отношений между жителями империи, которые в данном случае именовались «согражданами».

В это время в противоположной части Европы происходили принципиально другие процессы, также нашедшие свое отражение в языке. По меткому выражению Жозефа Шенье и Бенжамена Констана, «пять миллионов французов умерли для того, чтобы не быть подданными» . В 1797 году историк и публицист Жозеф де Местр, явно не сочувствующий драматическим событиям в восставшем Париже, писал: «Слово гражданин существовало во французском языке даже до того, как Революция завладела им, дабы его обесчестить» . При этом автор клеймит «нелепое замечание» Руссо о значении этого слова во французском языке. На самом же деле знаменитый философ в трактате 1752 года «Об общественном договоре» провел своеобразный семантический анализ понятия «гражданин» и тонко уловил главное направление эволюции его содержания. «Истинный смысл этого слова почти совсем стерся для людей новых времен, - пишет Руссо, - большинство принимает город за Гражданскую общину, а горожанина за гражданина <…> Я не читал, чтобы подданному какого-либо государя давали титул civis . <…> Одни французы совершенно запросто называют себя гражданами , потому что у них нет, как это видно из их словарей, никакого представления о действительном смысле этого слова; не будь этого, они, незаконно присваивая себе это имя, были бы повинны в оскорблении величества. У них это слово означает добродетель, а не право» . Таким образом, Руссо указал на единый семантический корень понятий «горожанин» и «гражданин». Затем философ выявил постепенное наполнение последнего термина новым содержанием, отражающим усложнение взаимоотношений власти и личности в XVIII столетии, и, наконец, отметил присутствие в современном ему понимании слова «гражданин» двух смыслов - добродетель и право. Позже, во время Французской революции, «правовая составляющая» полностью восторжествует, потеснив «добродетель» и окончательно уничтожив понятие «подданный» в политическом языке революционного Парижа. Сходные, правда, не столь радикальные лексические процессы происходили и в немецком языке. Уже в раннее Новое время двоякое значение понятия «Bürger» было зафиксировано в двух терминах с одинаковой корневой основой - «Stadtbürger», что означало собственно «горожанин», и «Staatsbürger», иначе говоря, «член государства» или «Staatsangehörige». Понятия «Staatsbürger» и «Staatsangehörige», а также наименование жителей немецких земель в соответствие с их национальностями (баденец, баварец, прусак и т.п.) постепенно вытесняли понятие «Untertan» («подданный») .

Принципиальное отличие русской официальной политической терминологии последней трети XVIII века заключалось не только в безоговорочной монополии слова «подданный» для определения реальных отношений личности и самодержавной власти. Специфика социальной структуры русского общества, практически лишенного «третьего сословия» в его европейском понимании, отразилась и на эволюции понятия «гражданин», которое, теряя свое первоначальное значение «горожанин», наполнялось исключительно государственно-правовым или нравственно-этическим смыслом и не отягощалось этимологической связью с наименованием класса «буржуа» . В России второй половины XVIII века слово «буржуа» практически не употреблялось, а понятие «гражданин» наиболее активно использовалось самой «просвещенной императрицей», связывалось с правами некого абстрактного подданного «благоучрежденного государства» «Наказа» и имело назидательный смысл. Права «гражданина», заявленные на страницах высочайшей публицистики, ограничивались лишь сферой имущества и безопасности, абсолютно не затрагивая область политики. При этом не реже, чем о правах, упоминалось об обязанностях «истинного гражданина», которые ничем не отличались от обязанностей «истинного подданного».

В таких документах, как «Генеральный план Московского Воспитательного дома», а также высочайше утвержденный доклад И.И.Бецкого «О воспитании юношества», основные идеи которого были практически дословно воспроизведены в XIV главе «Наказа» «О воспитании», заявлялось, что «Петр Великий создал в России людей: <императрица Екатерина II> влагает в них души». Иными словами, престол второй половины XVIII века разрабатывал «правила, приуготовляющие» быть «желаемыми гражданами» или «прямыми отечеству подданными», что полностью отождествлялось. Наименование «новых граждан» и «истинных подданных» означало высокий порог ожиданий власти, что предполагало «любовь к отечеству», «почтение к установленным гражданским законам», «трудолюбие», «учтивость», «отвращение от всяких предерзостей», «склонность к опрятности и чистоте». На «полезных членов общества» налагалась обязанность «паче прочих подданных исполнять Августейшую волю». Определенная политическая зрелость и приверженность «общему благу» должны были проявляться у «гражданина» в ясном понимании необходимости сильного самодержавного правления или «нужды иметь Государя» . Так объективная экономическая потребность России в ведущей роли государственной власти и способность ее осознания трансформировались в официальной идеологии в высшую добродетель «гражданина» и «подданного». Среди главных положений «краткой нравоучительной книги для питомцев» Московского Воспитательного дома, будущих «годных граждан», в качестве основного выдвигался следующий тезис: «Нужда иметь Государя есть самая большая и важнейшая. Без его законов, без его попечения, без его домостроительства, без его правосудия истребили бы нас неприятели наши, не было бы у нас свободных дорог, ни земледелия, ниже других художеств, для жизни человеческой потребных» .

В крепостнической России эталонными заданными властью чертами «истинного гражданина» обладала, прежде всего, элита дворянства. Податное население исключалось из разряда «hominess politici» и к «гражданам» не причислялось. Еще в 1741 году при вступлении императрицы Елизаветы Петровны на престол «пашенные крестьяне» были исключены из числа лиц, обязанных приносить присягу монарху. С этого момента они как бы признавались подданными не государства, а своих душевладельцев. Указом от 2 июля 1742 года крестьяне лишись права по своей воле поступать на военную службу, а вместе с тем и единственной возможности выйти из крепостного состояния. В дальнейшем помещикам было разрешено продавать своих людей в солдаты, а также ссылать провинившихся в Сибирь с зачетом рекрутских поставок. Указ1761 г. запрещал крепостным давать векселя и принимать на себя поручительства без дозволения господина . Власть в целом возложила на дворянина ответственность за принадлежащих ему крестьян, усматривая в этом долг высшего сословия перед престолом.

Подкрепленное законом официальное мнение о политической недееспособности крепостных было доминирующим в среде дворян, воспринимающих крестьянство в первую очередь как рабочую силу, источник дохода, живую собственность. И если в идеологически направленных манифестах престола еще встречались обобщенные термины «народ», «нация», «подданные», «граждане», за которыми угадывался идеальный образ всего населения империи, то в таком документе повседневности, как переписка, наименование крестьянства ограничивалось следующими понятиями: «души», «подлое сословие», «простой народ», «чернь», «поселяне», «мужики», «мои люди». Крестьян обменивали, отдавали в солдаты, переселяли, разлучали с семьей, продавали и покупали «хороших и недорогих кучера и садовника», как строевой лес или лошадей . «Здесь за людей очень хорошо платят, - сообщал в одном из писем жене малороссийский помещик Г.А.Полетико, - за одного человека, годного в солдаты, дают по 300 и по 400 рублей» .

При этом определения «подлое сословие» и «чернь» далеко не всегда носили резко негативный уничижительный характер, часто этимологически были связаны с понятиями «черные слободы», «простой», «податной» и отражали веками складывающееся представление об изначально определенном положении каждого в системе социальной иерархии. «Худые, никем не обитаемые, кроме мужиков, деревни», «тяготы крепостных» были для помещика привычными с детства картинами жизни людей, которым такая доля «по их состоянию определена» . Так причудливо трансформировалась в сознании дворянина объективная неизбежность существования и даже усиления крепостничества с его жесточайшим «режимом выживания барщинной деревни» .

В сознании российского образованного дворянства, составляющего неотъемлемую часть европейской элиты, и самой «просвещенной» императрицы возникала внутренняя потребность так или иначе примирить гуманитарные идеи второй половины XVIII столетия и неумолимую реальность, при которой 90% населения страны относилось к «низкому податному сословию». Еще будучи великой княгиней, Екатерина писала: «Противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей (они все рождаются свободными). Один Собор освободил всех крестьян (прежних крепостных) в Германии, Франции, Испании и пр. Осуществлением такой решительной меры, конечно, нельзя будет заслужить любви землевладельцев, исполненных упрямства и предрассудков» . Позже императрица поймет, что речь шла не о злой воле, не о патологической склонности к угнетению и не об «упрямстве и предрассудках» русских помещиков. Отмена крепостничества в России второй половины XVIII века была объективно экономически невозможна.

Это обстоятельство усиливалось в сознании дворянина уверенностью в полной психологической и интеллектуальной неготовности крепостных приобрести «звание свободных граждан» . Так, в документах Московского воспитательного дома непосредственно заявлялось, что «рожденные в рабстве имеют поверженный дух», «невежественны» и склонны к «двум мерзким, в простом народе столь сильно вкоренившимся порокам - пьянству и праздности» . С точки зрения привилегированного слоя, «низшее сословие» могло существовать только под жестким и мудрым покровительством помещика, и освободить эту «немысленную чернь» означало «выпустить на волю диких зверей». Дворянин был искренне убежден, что разрушение общественного порядка и цепей, связующих общество, невозможно было без изменения сознания самого крестьянина. «Свободному ли <быть> крепостному? - рассуждал А.П.Сумароков, - а прежде надобно спросить: потребна ли ради общего благоденствия крепостным людям свобода?» . В анонимной статье «Беседа о том, что есть сын Отечества», которая не совсем аргументировано довольно долго приписывалась А.Н.Радищеву , образ «сына Отечества» отождествлялся с образом «патриота», который «страшится заразить соки благосостояния своих сограждан <и> пламенеет нежнейшею любовию к целости и спокойствию своих соотчичей». Эти возвышающие наименования никак не связывались с правами человека, наполнялись исключительно этическим смыслом и сужали круг обязанностей «сына Отечества», «патриота» и «гражданина» до соответствия конкретным нравственным качествам. Ошибка, которую с точки зрения Руссо допускали в середине XVIII столетия французы, усматривая в понятии «гражданин» не претензию на политическую свободу, а добродетель , была характерна для сознания российского высшего сословия, а, может быть, и в целом для мировоззрения века Просвещения. Автор статьи искренне полагал, что «сын Отечества» является и «сыном Монархии», «повинуется законам и блюстителям оных, придержащим властям и <…> Государю», который «есть Отец Народа». «Сей истинный гражданин» «сияет в Обществе разумом и Добродетелью», избегает «любострастия, обжорства, пьянства, щегольской науки» и «не соделывает голову свою мучным магазином, брови вместилищем сажи, щеки коробками белил и сурика». Выражая полное единодушие со взглядом власти на «низшее сословие» и с отношением помещиков к «своей крещеной собственности», автор статьи не сомневался, что те, «кои уподоблены тяглому скоту <…> не суть члены Государства» .

Таким образом, в развитии политической терминологии русского языка второй половины XVIII века запечатлелся еще один парадокс - понятия «гражданин», «сын Отечества», «член Государства» становились нравственным оправданием существования крепостничества. В одной из наиболее переработанных императрицей и отступающих от западноевропейских источников XI главе «Наказа» говорилось: «Гражданское общество требует известного порядка. Надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают, а другим - которые повинуются. И сие есть начало всякого рода покорности» . Все, что мог сделать «истинный гражданин» для несчастных, погруженных «во мрачность варварства, зверства и рабства», - это «не терзать [их] насилием, гонением, притеснением» .

Так постепенно складывалось представление о счастливой доле «простого невежественно народа», для которого пагубна свобода и которому необходимо покровительство высшего «просвещенного» сословия «истинных граждан». В «Наказе» Екатерина дала недвусмысленно понять, что лучше быть рабом одного господина, чем государства: «В Лакедемоне рабы не могли требовать в суде никакого удовольствия; и несчастие их умножалося тем, что они не одного только гражданина, но при том и всего общества были рабы» . Денис Фонвизин во время своего второго заграничного путешествия 1777-1778 гг., сравнив зависимость податного сословия в России с личной свободой во Франции, вообще отдал преимущество крепостничеству: «Я видел Лангедок, Прованс, Дюфине, Лион, Бургонь, Шампань . Первые две провинции считаются во всем здешнем государстве хлебороднейшими и изобильнейшими. Сравнивая наших крестьян в лучших местах с тамошними, нахожу, беспристрастно судя, состояние наших несравненно счастливейшим. Я имел честь вашему сиятельству описывать частию причины оному в прежних моих письмах; но главною поставляю ту, что подать в казну платится неограниченная и, следственно, собственность имения есть только в одном воображении» .

Итак, понятийный анализ официальных и личных источников обнаружил запечатленные в лексике скрытые метаморфозы отношений власти и личности в России XVIII столетия, которые не всегда просматриваются с подобной очевидностью при использовании иных приемов анализа текстов. «Холопы», «сироты» и «богомольцы» XVII века в 1703 году по воле Петра I все поголовно стали «нижайшими рабами», а в 1786 году, в соответствии с указом императрицы Екатерины II, были названы «верными подданными». Это новое наименование использовалось самодержавием как орудие воздействия на сознание населения исторического ядра империи и жителей присоединяемых территорий, которые для престола превратились в «новых подданных», а для «древних, старых подданных» в «любезных сограждан». В реальной политической практике власть никого не удостаивала именем «гражданина», используя это понятие лишь для создания абстрактного образа «Наказа» и книги «О должностях человека и гражданина». Но даже на страницах высочайшей публицистики некий умозрительный «гражданин» наделялся не правами, а обязанностями и добродетелями, которые носили назидательных характер и ничем не отличались от обязанностей и добродетелей «верного подданного». Ассоциации понятия «гражданин» с республиканской формой правления не слишком волновали власть, когда речь шла об архаике Древней Греции и республиканского Рима, а также о «гражданах республики Польской», которых доблестные войска императрицы избавили от анархии. Но «обезумевшие» «граждане» восставшего Парижа глубоко возмутили самодержавный престол, и Павлу I понадобился специальный указ, чтобы ввести неугодное слово в его прежнее семантическое русло - в1800 г. под «гражданами» было приказано подразумевать как в старые времена «горожан». Между тем в России последней трети XVIII века не только понятие «гражданин», но и даже понятие «подданный» было достаточно абстрактным и собирательным. «Новые подданные», которым обещались права и преимущества «древних», очень скоро их получили, правда, эти права в действительности оказались для большинства усилившейся зависимостью, а 90% самих «древних подданных» на практике обычно именовались не «подданными», а «душами» и «низших сословием».

Согласно указу1786 г. термин «подданный» в качестве подписи становится обязательным лишь для определенного вида посланий на имя императрицы, а именно для реляций, донесений, писем, а также присяжных листов и патентов. Формуляр жалобниц или прошений, исключающий слово «раб», в то же время не предполагал этикетной формы «подданный», «верноподданный» и был ограничен нейтральной концовкой «приносит жалобу или просит имярек». А если учесть происходящее на протяжении XVIII в. стремительное сужение привилегированного слоя, представители которого имели реальное право адресовать свои послания непосредственно императрице, то станет очевидно, что собственно «подданными» власть признавала очень избранную группу людей. В1765 г. был опубликован указ, запрещающий подавать прошения лично императрице, минуя соответственные присутственные места. Наказания варьировались в зависимости от чина и статуса «предерзких» челобитчиков: имеющие чин платили в качестве штрафа одну треть годового оклада, а крестьяне отправлялись в пожизненную ссылку в Нерчинск . Следовательно, на «беспосредственное», как говорили в XVIII в., обращение с жалобами или прошениями к императрице могло рассчитывать лишь ближайшее окружение, направляющее Екатерине не челобитные, а письма.

Обнаруживается, что законодательное изменение формуляра челобитных и лексики посланий на высочайшее имя было адресовано не только просвещенному европейскому мнению, но и высшему сословию и прежде всего его политически активной элите. Исключение из стандартной подписи прошений какой-либо формы выражения взаимоотношений автора и монарха, с одной стороны, и официально заданная концовка «верный подданный» в личных и деловых посланиях, направляемых к престолу - с другой, свидетельствовали о стремлении императрицы к иному уровню контактов именно со своим ближайшим окружением, в котором она хотела видеть партнеров, а не челобитчиков.

Однако сохранившиеся в архивах и рукописных отделах подлинники многочисленных посланий представителей дворянской элиты на высочайшее имя свидетельствуют, что все они легко мирились с трафаретной подписью «раб», не требовали изменения формуляра и оставили без внимания терминологические нововведения Екатерины. Законодательно измененная концовка посланий императрице молчаливо игнорировалась, и даже дипломатические реляции и политические проекты продолжали поступать за подписью «нижайший верноподданнейший раб».

Верхушка дворянства, которой собственно и было даровано право именоваться «подданными», этим правом пользоваться не торопилась. Некоторые же представители образованной элиты вообще осмелились противопоставить понятие «подданный» понятию «гражданин» и превратить данное противопоставление в орудие политического дискурса. За несколько лет до указа Екатерины о запрещении упоминать слово «раб» в посланиях на высочайшее имя и обязательной замене его на слово «подданный», в проекте Н.И.Панина «О фундаментальных законах», который сохранился в записи его друга и единомышленника Дениса Фонвизина, говорилось: «Где же произвол одного есть закон верховный, тамо прочная общая связь и существовать не может; тамо есть Государство, но нет Отечества; есть подданные, но нет граждан, нет того политического тела, которого члены соединялись бы узлом взаимных прав и должностей» . Приведенные слова канцлера Панина и писателя Фонвизина являются одним из первых случаев употребления прямой антитезы «подданный»-»гражданин». В этом политическом трактате смысловое содержание слова «гражданин» конфликтно сталкивалось и с такими антонимами, как «право сильного», «раб», «деспот», «пристрастное покровительство», «злоупотребления власти», «прихоть», «любимец», а также углублялось с помощью синонимического ряда, включающего понятия «закон», «благородное любочестие», «прямая политическая вольность нации», «свободный человек». Таким образом, в общественном сознании второй половины XVIII века постепенно складывалась иная, альтернативная официальной, трактовка слова «гражданин», в котором высшая политическая элита дворянства начинала видеть человека, защищенного законом от своеволия самодержца и его личных высочайших пристрастий. Спустя несколько лет после появления проектов Панина-Фонвизина, новый канцлер А.А.Безбородко напишет: « <…> да истребятся все способы потаенные и где кровь человека и гражданина угнетается вопреки законов» .

В то же время «гражданин» наделялся не только сугубо нравственными добродетелями, свидетельствующими, в частности, о его чистоплотности или целомудрии. Мыслящий дворянин ожидал от «истинного гражданина», коим почитал и себя, определенной политической зрелости и чувства личной ответственности за Отечество, но не за самодержавное государство. Не случайно в проекте Панина-Фонвизна отчетливо прозвучало мнение, что понятие «Отечество» не исчерпывается образом абсолютной монархии Екатерины. Вспоминая о конфликте императрицы и частного издателя, мыслителя и розенкрейцера Новикова, Н.М.Карамзин писал: «Новиков как гражданин, полезный своею деятельностию, заслуживал общественную признательность; Новиков как теософический мечтатель по крайней мере не заслуживал темницы» . Наконец, в текстах некоторых представителей дворянской элиты понятие «гражданин» сопоставлялось с понятием «человек». Следуя за взглядами Руссо «о переходе от состояния естественного к состоянию гражданскому» , Радищев полагал, что «человек родится в мир равен во всем другому», соответственно «государство, где две трети граждан лишены гражданского звания, и частию в законе мертвы» не может назваться «блаженным» - «земледельцы и доднесь между нами рабы; мы в них не познаем сограждан нам равных, забыли в них человека» .

В целом понятие «гражданин» довольно редко употреблялось в художественных произведениях и публицистике второй половины XVIII столетия, а в частной переписке и вовсе почти не встречалось. Как ни странно, наибольшей популярностью этот термин пользовался у «просвещенной императрицы». Понятие «гражданин» использовалось не спорадически, а для целенаправленной характеристики отношений личности и государства лишь в проектах Панина-Фонвизина и «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева. В первом случае, «гражданин» становился символом монархии, где престол окружают не фавориты, а защищенная законом государственная элита, во втором же - право на политическую дееспособность признавалось и за крепостным, имеющим «одинакое от природы сложение» . Данные идеи нельзя признать уникальными и существующими лишь в сознании упомянутых авторов - подобные мысли были весьма характерны для оппозиционно настроенного дворянства, однако далеко не всегда выражались с помощью термина «гражданин». Так М.Н.Муравьев, выражая свое отношение к личности крестьянина, использовал антитезу «простой»-»знатный»: «В тот же самый день простой крестьянин внушил в меня почтение, когда я взирал с презрением на знатного, недостойного своей породы. Я почувствовал всю силу личного достоинства . Оно одно принадлежит человеку и возвышает всякое состояние» .

Действительно, русская фронда периода правления Екатерины II не собиралась умирать за республику, конституцию и право вместе с собственными крестьянами «именоваться гражданами»: представители самоопределяющейся дворянской культуры даже к дарованной им привилегии подписываться в посланиях императрице «подданный», а не «раб», отнеслись прохладно. Самодержавие в России второй половины XVIII века будет ограничено не «гражданином», требующим гарантированных законом прав, а личностью с независимой духовной жизнью, и не в области политики, а в сфере внутреннего мира фрондирующего дворянина. Начавшееся ослабление союза образованной элиты и государства применительно к данному периоду проявится на уровне оценочных реакций и терминологических предпочтений. Преодоление непререкаемого авторитета самодержавного правления будет заключаться в поиске иных сфер реализации личности, относительно независимых от имперского аппарата, престола, светской массы. Наиболее думающая и остро чувствующая часть интеллектуалов отдалится от верховной власти и все более настойчиво будет пытаться осуществить себя на социальной периферии, удаленной от эпицентра действия официальных ценностей. Этот по-своему уникальный для европейской истории процесс, в силу неоднозначности проявлений приобретший в литературе целый репертуар наименований - возникновение общественного мнения, самоопределение интеллектуальной аристократии, эмансипация культуры, формирование интеллигенции - начнется уже в царствование Елизаветы и завершится в первой половине XIX столетия. Суть его была парадоксально сформулирована Ломоносовым и спустя несколько десятилетий воспроизведена Пушкиным. В1761 г. ученый заявил блистательному вельможе И.И.Шувалову: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу; но ниже у самого господа Бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет». В дневнике 1833-1835 гг. поэт запишет: «Но я могу быть подданным, даже рабом, - но холопом и шутом не буду и у царя небесного» .

Примечания

1. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Собрание 1-ое. СПб. 1830. (далее - ПСЗ). Т.IV. 1702. №1899. С.189.
2. ПСЗ. Т.XXII. 1786. №16329. С.534.
3. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М. 1971. Т.III. С.296.
4. См., например: Словарь русского языка XI-XVII вв. М. 1995. Вып.20. С.248; Словарь русского языка XVIII в. Л. 1988. Вып.4. С.147-148.
5. См., например: Высочайше утвержденный доклад Военной Коллегии вице-президента Потемкина об учреждении гражданского правительства в пределах Войска донского (ПСЗ. Т.XX. №14251. 14 февраля 1775. С.53.)
6. Новиков Н.И. Избранные произведения. М.-Л. 1952. С.47.
7. Сб. РИО. 1871. Т.7. С.202.
8. ПСЗ. Т.XX. №14233. 10 января 1775. С.5-11.
9. Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. Под ред. Н.Д.Чечулина. СПб. 1907. С.5.
10. См., например: Именной указ «Об учинении присяги на каждой чин, как военным и гражданским, так и духовным лицам» (ПСЗ. Т.VI. №3846. 10 ноября 1721. С.452); Словарь Академии Российской. СПб. 1806. Ч.IV. Ст.1234.
11. См.: Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. М. 1989. Т.1. Ч.1. Ст.577; Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.) М. 1989. Т.II. С.380-381; Словарь русского языка XI-XVII вв. М. 1977. Вып.4. С.117-118; Словарь Академии Российской. Ч.I. Ст.1234.
12. См. также: ПСЗ. Т.XX. №14490. 4 августа 1776. С.403; Т.XXXIII. №17006.
13. Русская старина. 1872. Т.6. №7. С.98.
14. Каштанов С.М. Государь и подданные на Руси в XIV-XVI вв. // Im memoriam. Сборник памяти Я.С.Лурье. СПб. 1997. С.217-218. С.228.
15. Наказ императрицы Екатерины II. С.1-2,7-9,14-15,24,27-28,102.
16. См. об этом также: Хорошкевич А.Л. Психологическая готовность россиян к реформам Петра Великого (к постановке вопроса) // Российское самодержавие и бюрократия. М., Новосибирск. 2000. С.167-168; Каштанов С.М. Государь и подданные на Руси в XIV-XVI вв. С.217-218.
17. Словарь Академии Российской. Ч.I. Ст.1235.
18. Наказ императрицы Екатерины II. С.34; О должностях человека и гражданина // Русский Архив. 1907. № 3. С.346.
19. О должностях человека и гражданина. С.347. В этом контексте показательно сравнение текста данного вольного переложения работы Пуфендорфа и оригинала философского трактата немецкого мыслителя. В частности, в главе «Обязанности граждан» Пуфендорф пишет не о полном подчинении подданных самодержавию, которому доступно исключительное знание о сущности «гражданского общества», а об обязанностях гражданина или «подданного гражданской власти» в равной степени и перед государством и его правителями, и по отношению к другим «согражданам» (Pufendorf S. De Officio Hominis Et Civis Juxta Legen Naturalem Libri Duo. NY. 1927. P.144-146).
20. См., например: ПСЗ. Т.XXIII. №17090. С.390. 8 декабря 1792.
21. См., например, Акты, учиненные с Польским Королевством вследствие тракта 18 сентября 1773 (там же. Т.XX. №14271. С.74. 15 марта 1775).
22. Новиков Н.И. Избранные сочинения. М.,Л. 1954. С.616-617.
23. См.: Лабулэ Э. Политические идеи Бенжамена Констана. М. 1905. С.70-77.
24. Местр Ж. Рассуждения о Франции. М. 1997. С.105-106.
25. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М. 1969. С.161-162.
26. См. об этом подробнее: Bürger, Staatsbürger, Bürgertum // Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland. Stuttgart. 1972. Bd.I. S.672-725; Bürger, Bürgertum // Lexikon der Aufklärung. Deutschland und Europa. München. 1995. S.70-72.
27. В «Генеральном плане Московского Воспитательного дома» признавалось существование только двух социальных групп в российском обществе - «дворян» и «крепостных», и ставилась задача воспитания людей «третьего чина», которые, «достигши искусства к различным до коммерции касающимся заведениям, вступят в сообщество с нынешними купцами, художниками, торговщиками и фабрикантами». Характерно, что наименование этого нового «третьего сословия» никак не связывается с понятиями «горожанин» и «буржуа» (ПСЗ. Т.XVIII. №12957. С.290-325. 11 августа 1767).
28. См.: Наказ императрицы Екатерины II. С.103-105; ПСЗ. Т.XVI. №11908. С.346,348,350; 1 сентября 1763; №12103. С.670. 22 марта 1764; Т.XVIII. №12957. С.290-325. 11 августа 1767.
29. ПСЗ. Т.XVIII. №12957. С.316. 11 августа 1767.
30. См. об этом, например: Хорошкевич А.Л. Психологическая готовность россиян к реформам Петра Великого. С.175.
31. ПСЗ. Т.XI. №8474. С.538-541. 25 ноября 1741; №8577. С.624-625. 2 июля 1742; №8655. С.708-709. 1 ноября 1742; Т.XV. №10855. С.236-237. 2 мая 1758; №11166. С.582-584. 13 декабря 1760; №11204. С.649-650 и др.
32. См., например: письмо Г.А. Полетико жене. 1777 г., сентябрь // Киевская старина. 1893. Т.41. №5. С.211. См. также, например: письмо Е.Р. Дашковой Р.И.Воронцову. 1782 г., декабрь // Архив князя Воронцова. М. 1880. Кн.24. С.141.
33. Письмо Г.А. Полетико жене. 1777 г., сентябрь. // Киевская старина. 1893. Т.41. №5. С.211.
34. См., например: письмо А.С.Шишкова. 1776 г., август // Русская старина. 1897. Т.90. Май. С.410; письмо В.В.Капниста жене. 1788 г., февраль // Капнист В.В. Собр.соч. М.;Л. 1960. Т.2. С.314.
35. См. об этом: Милов Л.В. Общее и особенное русского феодализма. (Постановка проблемы) // История СССР. 1989. №2. С.42,50,62; он же: Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. С.425-429,430-433,549-550,563-564 и др.
36. Собственноручные заметки Великой княгини Екатерины Алексеевны. С.84, см. также: Записки императрицы Екатерины Второй. С.626-627.
37. Письмо И.И.Бецкого в Опекунский совет. 1784 г., октябрь // Русская старина. 1873. №11. С.714).
38. См.: ПСЗ. Т.XVIII. №12957. С.290-325. 11 августа 1767; письмо И.И.Бецкого в Опекунский совет. 1784 г., октябрь // Русская старина. 1873. №11. С.714-715.
39. Цит. по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М. 1965. Кн.XIV. Т.27-28. С.102.
40. Многие литературоведы полагали, что статья принадлежит перу А.Н.Радищева. Однако, на мой взгляд, автором статьи следует считать близкого к масонским кругам современника писателя. (См. об этом: Западов В.А. Был ли Радищев автором «Беседы о том, что есть сын Отечества»? // XVIII век: Сборник статей. СПб. 1993. С.131-155).
41. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. С.161-162.
42. См.: Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву // Он же. Полн. Собр. соч. М.-Л. 1938. Т.1. С.215-223.
43. Наказ императрицы Екатерины II. С.74.
44. См.: Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. С.218-219.
45. Наказ императрицы Екатерины II. С.75.
46. Письмо Д.И.Фонвизина П.И.Панину. 1778 г., март // Фонвизин Д.И. Собр.соч. в двух томах. М.,Л. 1959. Т.2. С.465-466.
47. ПСЗ. 1765. Т.XVII. №12316. С.12-13.
48. Письма с приложениями графов Никиты и Петра Ивановичей Паниных блаженной памяти к Государю Императору Павлу Петровичу // Император Павел I. Жизнь и царствование (Сост. Е.С.Шумигорский). СПб. 1907. С.4; см. также: Бумаги графов Н. и П. Паниных (записки, проекты, письма к вел.кн. Павлу Петровичу)1784-1786 гг. // РГАДА. Ф.1. Оп.1. Ед.хр.17. Л.6об.,13,14.
49. Записка князя Безбородко о потребностях империи Российской // Русский архив. 1877. Кн.I. №3. С.297-300.
50. Н.М.Карамзин. Записка о Н.И.Новикове // Он же. Избранные сочинения в двух томах. М.,Л. 1964. Т.2. С.232.
51. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. С.164.
52. Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. С.227,248,279,293,313-315,323 др.
53. Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. С.314.
54. Муравьев М.Н. Обитатель предместья // Он же. Полн. собр. соч. СПб. 1819. Т.1. С.101.
55. Цит. по: Пушкин А.С. Дневники, записки. СПб. 1995. С.40,238.

Одной из самых гнусных и бесстыжих клевет на нашу Родину является, к сожалению, весьма распространенное до сих пор, мнение о Российской Империи, как о «тюрьме народов». Вторя своим западным коллегам, дореволюционные либеральные , а затем их наследники, большевистские , да и современные демократические псевдо-историки постоянно ассоциируют политику Российских Императоров в отношении инородцев с «национальным гнетом, насильственной русификацией и оголтелым шовинизмом».

Само слово «инородцы», в отличие от, например, «иноверцы» или «инославные», стало рассматриваться как обидное и неприемлемое для «порядочного, интеллигентного человека». Хотя оно ничего другого не означает, как народы, не относящиеся к титульной, как ныне принято говорить, нации, то есть к русскому народу . Народу во всех трех его ветвях – великорусской, малороссийской и белорусской. Самое удивительное, что мнение об угнетении в Российской Империи национальных меньшинств, или, если угодно – малочисленных народов, достаточно живуче и в наши дни. И это несмотря на то, что основывается оно, главным образом, на ангажированных известными силами произведениях художественной литературы и нескольких превратно истолкованных исторических эксцессов, инициированных, кстати, не стремлением к национальному равноправию, а интернациональной, вернее антинациональной «борьбой за светлое будущее всего человечества».

Если же беспристрастно обратиться к такому, несомненно, важному источнику, как российское имперское законодательство, то становится совершенно очевидным, что в Российской Империи коренные народы, населявшие территории, добровольно или по жребию войны вошедшие в ее состав, не только уравнивались в своих правах с русским народом, но, зачастую, пользовались определенными привилегиями : дополнительными правами и освобождением от известных обязанностей. Ярким примером именно такой национальной политики является, прежде всего, законодательство о правах населения Великого Княжества Финляндского. Еще до окончания русско-шведской войны, в результате которой Финляндия вошла в состав России, Император Александр I 5 (17) июня 1808 года издал Манифест, по которому население Финляндии полностью уравнивалось в правах с остальными подданными . Более того, за ним сохранялись права и преимущества, установленные до присоединения к России.

Начиная от Александра I, все Российские Императоры неизменно подтверждали коренные законы края, право финляндцев на свободное отправление их веры, права собственности и преимущества, которыми они ранее пользовались. Одной их древних привилегий финляндских жителей было право участвовать в законодательной работе , посредством обсуждения законодательных предложений в избираемом ими сейме. Порядок образования и работы финляндского сейма до 1869 года регулировался уставом, изданным еще до вхождения Финляндии в состав Российской Империи. 15 (3) апреля 1869 года Императором Александром II – Освободителем, которому на одной из главных площадей Хельсинки по сей день стоит великолепный памятник, был издан новый сеймовый устав, могущий и сейчас в отдельных своих положениях послужить примером для актов, регулирующих деятельность народных представительств.

Сообразно с народным обычаем финляндский сейм состоял из представителей сословий рыцарства и дворянства, духовенства, горожан и крестьян. Таким образом, все сословия Финляндии были привлечены к разработке законодательных положений, касающихся их страны. Весьма примечательно, что своих особых депутатов избирали преподаватели и штатные чиновники университета края и штатные преподаватели , как тогда говорилось, элементарных учебных заведений. При этом способ и порядок выборов определялись самими избирателями. Право избирать депутатов в сейм предоставлялось как христианам, так и лицам, исповедующим другую веру. Однако ни избирать, ни быть избранным не могли лица, объявленные не заслуживающими доверия сограждан или недостойными быть уполномоченными от других. Были лишены активного и пассивного избирательного права те, кто был изобличен в приобретении голосов деньгами или подарками либо нарушал свободу выбора насилием или угрозами, а также те, кто подали свои голоса за вознаграждение.

Финляндский сейм обладал весьма обширными полномочиями , в качестве гарантии которых было установлено, что сеймовый устав, определяемый как ненарушимый основной закон, как для Финляндии, так и для Монарха, мог быть отменен только с согласия самого сейма. Депутаты сейма пользовались правом законодательной инициативы в отношении законов, касающихся Финляндии. В соответствии с Основными положениями о составлении и обнародовании законов, издаваемых для Империи со включением Великого Княжества Финляндского, заключение сейма требовалось по всем проектам законов, применяемых в пределах Финляндии, как специально для Финляндии издаваемых, так и общеимперских.

Согласно закону о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения заключение сейма и финляндского императорского сената требовалось, в частности, в отношении следующих вопросов:

• участие Финляндии в государственных расходах и установление для этого взносов, сборов и налогов; - отбывание населением Финляндии воинской повинности, а также других повинностей, служащих для военных надобностей;
• права в Финляндии не состоящих Финляндскими гражданами русских подданных; - употребление в Финляндии государственного языка;
• основные начала управления Финляндии особыми установлениями на основании особого законодательства;
• права, обязанности и порядок действий в Финляндии Имперских учреждений и властей;
• исполнение в Финляндии судебных приговоров, решений и постановлений и требований властей других частей Империи, а также совершенных в них договоров и актов;
• установление в государственных интересах изъятий из финляндских уголовных и судопроизводственных законов;
• обеспечение государственных интересов в деле установления программ преподавания и надзора за ним;
• правила о публичных собраниях, обществах и союзах;
• права и условия деятельности в Финляндии обществ и компаний, учрежденных в других местностях Империи и за границей;
• законодательство о печати в Финляндии и привоз в нее произведений печати из-за границы;
• таможенная часть и таможенные тарифы в Финляндии;
• охрана в Финляндии торговых и промышленных знаков и привилегий, а также прав литературной и художественной собственности;
• денежная система в Финляндии;
• почта, телефоны, воздухоплавание и тому подобные способы сношений в Финляндии;
• железные дороги и иные пути сообщения в Финляндии в их отношениях к обороне государства, а также к сообщениям между Финляндией и прочими частями Империи и к сообщениям международным; железнодорожный телеграф;
• мореплавание, лоцманская и маячная части в Финляндии;
• права в Финляндии иностранцев.

Для действенного контроля со стороны народного представительства за административными властями края немедленно после открытия сейма ему, прежде всего, сообщалось о том, каким образом доходы казны употреблены на пользу и благо края. Финляндский сейм избирал двух членов Государственного Совета Российской Империи. В состав Государственной Думы также входили четыре члена от населения Финляндии. При этом, правила о порядке избрания тех и других устанавливались сеймом самостоятельно. В 1906 году, в связи с образованием общеимперских органов народного представительства, Императором Николаем II был принят новый сеймовый устав, закрепивший принцип прямого, пропорционального и равного избирательного права, включая женщин .

Вместе с тем, было сохранено ограничение в избирательных правах для лиц, нарушивших или покушавшихся на нарушение свободы выборов. Было установлено, что должностные лица, за посягательство повлиять своею служебной властью на сеймовые выборы, лишались должностей. За нарушение свободы выборов подговорами или обещаниями виновные подвергались тюремному заключению, а работодатели, препятствовавшие осуществлению их работниками избирательного права, подвергались денежным штрафам. Было подтверждено ранее действовавшее правило о том, что сеймовые депутаты при осуществлении своих полномочий не связаны никакими иными нормами, кроме как содержащимися в самом сеймовом уставе.

Депутаты финляндского сейма без согласия последнего не могли привлекаться к судебной ответственности за выраженные ими мнения или вообще за поведение во время прений. Они не могли также подвергаться административному задержанию, за исключением случаев, когда депутат был застигнут при совершении преступления, влекущего наказание тюремным заключением сроком не менее шести месяцев. В случае оскорбления депутата словом или действием лицом, которому было известно, что оскорбляемый является депутатом сейма, такое обстоятельство считалось отягчающим вину. Примечательно, что это положение распространялось не только на депутатов, но и на секретарей и вообще служащих сейма.

Депутатам предоставлялось право проезда к месту проведения сессии сейма и обратно за счет казны. За время сессии (90 дней) депутату выплачивалось вознаграждение в размере 1400 финляндских марок. В то же время, если депутат без уважительной причины не являлся на заседание сейма, он мог быть присужден сеймом к вычету в размере 15 марок в день и, кроме того, к денежному взысканию, не свыше суммы вычета. При неявке, несмотря на наложенное взыскание, сейм имел право лишить депутата его звания. В законодательной работе, в том числе и в порядке, предусмотренном для издания законов, равно использовались русский, финский и шведский языки. Переписка Статс- Секретариата с финляндскими властями велась на финском или шведском языке, а с русскими – на русском. К подлинникам на финском и/или шведском языке, прилагались переводы на русский.

Таким образом, юридически в Финляндии было установлено три государственных языка. Финляндцы были наделены правом занимать все административные должности Великого Княжества, причем, только для назначения на должности в Статс-Секретариате и Канцелярии Генерал-Губернатора требовалось иметь высшее образование и, естественно, знание русского языка . В отношении же почтовых, железнодорожных и таможенных чинов необходимость знания русского языка определялось финляндским сенатом. Это же касалось определения территорий Великого Княжества, на которых должно было предъявляться к кандидатам соответствующее требование. В целом уровень прав и свобод финляндцев по сравнению с русскими был настолько высок , что в 1912 году Императору пришлось даже издать закон об уравнении в правах с финляндцами других русских поданных , предоставлявший лицам, окончившим учебные заведения в иных областях Империи, равные права с выпускниками соответствующих финляндских средних и высших школ.

Этим же законом исповедующим христианство русским подданным на одинаковых с финляндскими гражданами основаниях было предоставлено право занимать должности преподавателей истории. Русские подданные получили право подавать в учреждения и должностным лицам Великого Княжества бумаги и прошения и получать ответы на русском, то есть общегосударственном языке Империи. Не правда ли, какой поразительный контраст по сравнению с национальной политикой государств , ныне расположенных на территориях бывших остзейских губерний России. Кстати, в отношении этих губерний в Российской Империи также сохранялся принцип учета местных национальных особенностей путем издания особых узаконенийii .

Генерал-Губернатор и гражданские губернаторы в порядке управления Лифляндской, Эстляндской и Курляндской губерниями, а также входившей в состав Санкт- Петербургской губернии Нарвой обязаны были руководствоваться местными законами, относящимися к законам гражданским, правам состояний (то есть сословий), особенному учреждению местных властей и мест губернского управления, к порядку гражданского и уголовного судопроизводства. В отношении этих местностей допускались изъятия из общеимперских законов об уголовных и исправительных, или, как сейчас принято говорить, административных, наказаниях, о земских повинностях (местных налогах) и разных отраслей казенного управления, государственного благоустройства и благочиния. Не менее показательной является политика Российских Самодержцев в отношении Польши.

Еще до образования Царства Польского, в только что присоединенном к России Герцогстве Варшавском был создан Верховный Совет, соединивший все части управления Герцогством, и имевший в соответствии с Именным Высочайшим Императорским Указом от 1 февраля 1814 г. цель «дать надлежащий ход делам и способ снискивать обиженным правосудие под защиту своих соотичей». При этом Императором Александром I были отменены государственные подати, составлявшие боле 8 000 000 злотых годового дохода. Были предприняты меры для того, чтобы русские войска по территории Герцогства следовали только по военным дорогам . С нижними чинами, «кои не военной дороге следовать будут», повелевалось обращаться, как с беглыми.

Манифестом от 9 мая 1815 года было провозглашено переименование отошедшей к России части Герцогства в Царство Польское, управление которым основывалось на особенных правилах, «свойственных наречию, обычаям жителей и к местному положению применимых ». В том же году была издана Конституционная Хартия Царства Польского, подробнейшим образом определявшая особенности управления краем. Хартия предусматривала равную защиту закона всем гражданам без различия сословия и звания. Ею была гарантирована свобода печати. Всякая собственность была объявлена священной и неприкосновенной.

В статье 26 Хартии говорилось, что «никакая власть не может посягнуть на собственность под каким бы то ни было предлогом ». Наказание конфискацией имущества было отменено и ни в каком случае не могло быть восстановлено. Уступка собственности в видах общественной пользы допускалась за справедливое и предварительное вознаграждение. Гражданам Царства Польского была гарантирована личная неприкосновенность: «Никто не может быть взят под стражу иначе, как с соблюдением форм и в случаях, предусмотренных законом (ст. 19); причины задержания должны быть объявлены взятому под стражу немедленно письменно (ст. 20); никто не подлежит наказанию иначе, как на основании действующих законов и решения соответствующего установления (ст. 23)».

Более того, Хартия устанавливала, что «каждый осужденный отбывает наказание в пределах Царства (ст. 25)». Статья 11 Хартии устанавливала принцип, согласно которому «различие христианских вероисповеданий не устанавливает никакого различия в пользовании гражданскими и политическими правами». Покровительство законов и правительства распространялось на духовенство всех исповеданий. Имущество римско-католической и греко-униатской церквей было признано общей неотчуждаемой собственностью каждой . Более того, согласно Хартии за епископами римско-католической церкви по количеству воеводств и одним греко-униатским епископомбыло закреплено право участвовать в работе сената Царства Польского. Польский государственный долг гарантировался. Сохранялась особая польская армия, состоящая из действительной армии и милиции.

При этом было установлено, что польская армия никогда не будет использоваться вне Европы . Сохранялись все польские гражданские и военные ордена, а именно: Белого Орла, св. Станислава и Военного Креста. Расходы по содержанию расквартированных в Царстве Польском или следующих через его территорию частей русской армии в полной мере относилось на счет Императорской казны. В случае назначения Наместников Царства Польского кого-либо иного, кроме Великого Князя, наместник мог быть назначаем только из местных уроженцев, или после пятилетнего пребывания в крае при беспорочном поведении из лиц, получивших права гражданина Царства Польского, сделавшихся собственниками находящегося в Царстве Польском недвижимого имущества и изучивших польский язык.

Все государственные дела по администрации, судебной и военной части без всяких изъятий должны были производиться на польском языке. Военные и гражданские должности в крае могли замещаться только поляками. Все наследники Императорского Престола обязаны были под клятвой, приносимой при короновании, сохранять и требовать сохранения Конституционной Хартии. За польским народом было закреплено право на народное представительство - сейм. Польский сейм состоял из двух палат: сената и палаты, состоящей из послов и депутатов от гмин. Сенат состоял из принцев Императорской и Царской крови, епископов, воевод и кастелянов. Число сенаторов не могло превышать половины числа послов и депутатов от гмин. Палата послов состояла из семидесяти семи послов, избранных сеймиками, т.е. собраниями дворянства, и из пятидесяти одного депутата, избираемого гминами.

При этом послы и депутаты не имели права занимать какой-либо должности, соединенной с получением жалованья из государственного казначейства. Членам польского сейма, как и финляндского, гарантировалась неприкосновенность. Член сейма без согласия последнего не мог ни быть взят под стражу, ни судим уголовным судом. Компетенция сейма была чрезвычайно широка. На обсуждение сейма представлялись все проекты гражданских, уголовных и административных законов, проекты изменения или замены предметов ведения конституционных установлений и властей, как то: сейма, государственного совета, суда и правительственных комиссий. Обсуждению сейма подлежали вопросы об увеличении или уменьшении податей, пошлин и государственных повинностей, а равно о желательных изменениях таковых, о лучшем и наиболее справедливом их распределении, о составлении бюджета доходов и расходов, урегулировании монетной системы, о наборе новобранцев и другие.

В случае непринятия сеймом нового бюджета, до ближайшей сессии сохранял силу прежний бюджет. Проекты законов принимались большинством голосов, причем голоса должны подаваться вслух, т.е. гласно и поименно. Проект закона, принятый одной из палат не мог изменяться другой. Примечательно, что произносить написанные речи могли только члены государственного совета и члены комиссий соответствующих палат, остальные же члены сейма могли говорить не иначе, как по памяти. Конституционная Хартия провозглашала несменяемость и независимость судей. Наряду с пожизненным назначением судей Российским Императором, был введен принцип выборности судей. Мировые судьи, напомню – это Хартия 1815 года, были выборными. В ведении польских судов находились все гражданские и уголовные дела, за исключением дел о государственных преступлениях. Вряд ли, помятуя зверства ХХ века, подобный режим можно назвать столь любимым известными кругами словом «оккупация». И не вина Российских Самодержцев, что подобные права и привилегии были использованы во вред России.

Монархический принцип исходит из того, что в отношении Бога человек не имеет прав, но одни только обязанности. Права в отношении других людей существуют только в той мере, в какой они необходимы для исполнения обязанностей перед Богом, и лишь в той степени, в какой эти обязанности исполняются. Это в полной мере распространяется на все субъекты права, как на отдельного человека, так и на народ. Поэтому, дабы воспрепятствовать злоупотреблению правами и установить прочные начала мира и спокойствия в крае, Император Николай I в 1832 году был вынужден внести определенные изменения в порядок управления, дарованный полякам Его Августейшим Братом. Тем не менее, в Царстве Польском управление осталось сообразованным с местными потребностями. Оно имело свои особенные Гражданское и Уголовное Уложения.

Были сохранены все ранее существовавшие в городах и в сельских обществах местные права и установления на прежнем основании и в прежней силе. Высочайше утвержденная Манифестом от 14 февраля 1832 год грамота провозглашала: «Покровительство законов распространяется равным образом на всех жителей Царства, без всякого различия состояний или званий. Свобода вероисповедания подтверждается в полной мере; всякое богослужение может быть отправляемо всеми без исключения, открыто и беспрепятственно , под защитой Правительства и различия в учении разных Христианских вер не могут быть поводом ни к какому различию в правах, всем жителям Царства дарованных. Священнослужители всех исповеданий состоят в равной степени под покровительством властей. Впрочем, вера Римско-Католическая, как исповедуемая большей частью подданных Наших Царства Польского, будет всегда предметом особенных попечений Правительства.

Имения, принадлежащие Духовенству Римско-Католическому и Греко- Униатскому, признаются общей неотчуждаемой собственностью церковной Иерархии, каждого из сих вероисповеданий по принадлежности». Наказание конфискацией имения определялось только за Государственные первой степени преступления. Обнародование мыслей посредством книгопечатания подвергалось лишь тем ограничениям, которые были необходимы для охранения должного уважения к вере, неприкосновенности Верховной Власти, чистоты нравов и личной чести . В то же время финансы Царства Польского, так же как и прочие части Управления, по-прежнему, заведывались отдельно от Управления других частей Империи. Государственный долг Царства Польского был, по-прежнему, охраняем ручательством Правительства и уплачиваем из доходов Царства. Банк Царства Польского и существовавшие до 1832 г. кредитные для недвижимых имений учреждения, были, как и раньше, под покровительством Правительства.

Армия в Империи и Царстве стала составлять одно целое, без различия войск Русских и Польских. Те из подданных Российской Империи, которые, поселясь в Царстве Польском, приобрели в нем недвижимую собственность, стали пользоваться всеми правами коренных жителей, также как и подданные Царства Польского , поселившиеся и имеющие недвижимую собственность в прочих областях Империи. Подданные Российской Империи, пребывавшие временно в Царстве Польском, также как и подданные Царства, имевшие пребывание в других частях Империи, равным образом были подчинены законам того края, в котором пребывали. Было сохранено местное самоуправление в виде Собраний Дворянства, Собраний Городских и Сельских Обществ и Советы Воеводств. Все они составляли списки кандидатов на административные должности, и их мнение при определении к разным должностям должно было учитываться правительством.

Была подтверждена выборность судей, которые могли отрешаться от должности не иначе, как по приговору вышестоящего суда. Именно Императорской волей, которой зачастую противоречило местное дворянство, живущие в Царстве Польском крестьяне были освобождены от барщины . Именно велением Русского Самодержца польским крестьянам предоставлялись льготы и освобождения от повинностей в пользу помещиков. Большинство из этих повинностей вели свое происхождение еще от независимой Речи Посполитой. Именным Указом Императора Александра II от 19 февраля (2 марта) 1864 года состоявшие в пользовании крестьян земли, а также жилые и хозяйственные строения, рабочий скот, инвентарь и семена были переданы крестьянам в частную собственность, а недоимки в пользу владельцев имений отменены.

При этом, прежним владельцам земли вознаграждение выдавалось из казны. Именно заботой Русский Государей польские крестьяне были допущены к участию в делах сельского управления . Тем же самым принципам следовала Российская Империя и в отношении других народов, в частности - молдавского. В соответствии с Уставом образования Бессарабской Областиiv от 29 апреля 1818 года, учреждался Верховный Совет. Он был создан для заведывания всеми распорядительными, исполнительными, казенными, то есть финансовыми и экономическими делами Области, а также для рассмотрения гражданских, и уголовных дел в апелляционном порядке, осуществления необходимых следственных действий и иных вопросов Верховный Совет состоял из президента, четырех членов областного правительства и шести депутатов, избираемых от дворянства края, в том числе Областного Предводителя Дворянства. Решения Верховного Совета, принимались большинством голосов.

Депутатов же в нем было, как мы видим, больше, чем чиновников по должности. Дела в Верховном Совете велись как на русском, так и на молдавском языках с соблюдением законов Российской Империи и с сохранением местных прав и обычаев в отношении частной собственности. Гражданские же дела и вовсе велись на одном молдавском языке и рассматривались на основании молдавских законов и обычаев . В гражданский и уголовный суды Бессарабской Области члены суда были, как назначаемы, как тогда говорилось, «от короны» – по 3 человека для каждого суда, так и избираемы молдавским дворянством – также по 3 человека. Производство по уголовным делам, как во время суда, так и во время следствия велось на русском (для удобства надзора) и молдавском языках. Все приговоры читались на молдавском языке. В порядке гражданского судопроизводства в обеспечение прав, преимуществ и местных законов употреблялся только молдавский язык.

29 февраля 1828 года утвержденное Императором Николаем I Учреждение об управлении Бессарабской областиv законодательно закрепило принципы особого управления краем. Прежде всего, было подтверждено, что жители Бессарабской Области всех сословий, приобретя права Российских подданных, сохраняют все те права и преимущества, которыми они ранее пользовались . Бессарабскому Дворянству и в Бесарабии, и в России были предоставлены все права и преимущества, Всемилостивейше дарованные Дворянскою грамотою и прочими узаконениями. Крестьяне, в Бесарабии поселенные к моменту издания Учреждения, и впредь поселяемые, не могли быть в крепостном владении ни у Бессарабских помещиков, ни у Дворян Российских. Вследствие сего, Российские Дворяне, жительствующие в Бесарабии, могли иметь там только дворовых крепостных людей, и то для личной и дворовой услуги, а не для поселения их на земле . Жители Бессарабской Области освобождались от рекрутской повинности. Начала соблюдения интересов местного населения неизменно применялись и в отношении народов Закавказьяvi и Средней Азии.

Так, в Высочайшем Манифесте от 12 сентября 1801 года Император Александр I объявил, что в вошедшей в состав Российской Империи Грузии «каждый пребудет при преимуществах состояния своего, при свободном отправлении своей веры и при собственности своей неприкосновенно. Царевичи сохранят уделы свои, кроме отсутствующих, а сим годовой доход с уделов их ежегодно производим будет деньгами, где бы они не обретались». К управлению Грузией призывались избранные по их достоинствам и общей доверенности представители от местных жителей. Все же налоги, собираемые в Грузии, направлялись на пользу самих грузин, для восстановления разоренных городов и селений . Изданным в тот же день Императорским Рескриптом были сохранены все состояния (сословия) обитателей царства Грузинского при своих правах и преимуществах. Само собою, разумеется, из данного правила были изъяты все занимавшие чины и места наследственно, за что им полагалось соответствующее вознаграждение.

Сборы государственные в казну и, особенно Царскому дому прежде принадлежавшие, повелено было привести в такое положение, чтобы это не только не произвело излишнего отягощения жителям, но и подавало бы им всевозможное облегчение, свободу и ободрение в их упражнениях. В Высочайшем воззвании к Грузинскому народу Русский Государь обязался ограждать новых его подданных «от внешних нашествий, сохранять население в безопасности личной и имущественной и доставить правление бдительным и сильным, всегда готовым дать правосудие обиженному, защитить невинность и в пример злым наказать преступника». «А посему, - писал Император Александр I, - да не дерзнет никто самовольно и насильственно удовлетворять иску своему, но да принесет жалобу свою в учрежденных для того местах, - надеясь несомненно, что получит скорое и беспристрастное решение». Тогда же было утверждено Постановление внутреннего в Грузии управления, создавшее в Царстве четкую структуру власти. Оно предусматривала неизменное привлечение к ее отправлению местного дворянства.

Верховное Грузинское Правительство было поделено на четыре экспедиции: для дел исполнительных или правления, одним из троих членов которой постановлено было быть грузинскому князю; для дел казенных и экономических, в составе 6-ти человек, из которых было два картлинских и два кахетинских князя, а также губернский казначей; для дел уголовных, в составе начальника из российских чиновников и 4-х советников из князей грузинских; для дел гражданских, такого же состава, как и в экспедиции по делам уголовным. Таким образом, в Верховном Грузинском Правительстве, состоящем всего из 20 человек, 13 человек были грузинами . При этом, дела в Правительстве решались окончательно и большинством голосов. В уездных судах под председательством российского чиновника заседали по два заседателя из местных дворян. В управе земской полиции каждого уезда наряду с капитаном-исправником из российских чиновников также состояло два есаула из местных дворян.

Из местного населения, освобожденного от рекрутской повинности, формировалась грузинская милиция . Городскими казначеями и полицмейстерами назначались только грузинские дворяне. Постановлено было, что в первый год назначение должностных лиц из грузинских князей или дворян осуществлялось по усмотрению главнокомандующего из лиц, отличаемых общим уважением и доверенностью своих сограждан, а по прошествии одного года – по воле самих грузинских князей и дворян. Вышедшие из Карабаха армяне оставлялись под начальством своих меликов. Дела гражданские предписано было производить по грузинским обычаям и по изданному Царем Вахтангом Уложению, как коренному грузинскому закону. Уголовные же дела должно было производить по российским законам, сообразуя их, тем не менее, с «умоначертаниями» грузинского народа.

При рассмотрении уголовных дел Главнокомандующему было поручено истребить, практиковавшиеся в Грузии до ее присоединения к России, пытки и смертную казнь, давно отмененные в Империи. 19 апреля 1811 года Императором было утверждено Положение о временном управлении Имеретинской областью, предусматривавшее создание для управления областью Областного правления из трех экспедиций: исполнительной, казенной, суда и расправы. Российские чиновники – начальники экспедиций, имели по два асессора из имеретинских князей. По гражданским делам, если в грузинских законах не было пробелов, надлежало руководствоваться, на основании существующего в Грузии порядка, законами Царя Вахтанга. При этом, в случае надобности Правитель области собирал для сведения о каком-либо существовавшем законе или обычае общее собрание Областного правления, привлекая к нему и посторонних лиц из имеретинских князей или дворян.

В соответствии с утвержденным Императором Александром II Положением об управлении Сухумским отделом для исполнения полицейских обязанностей из местных жителей была учреждена земская стража, а для наблюдения за благочинием и порядком в селениях в каждом из них по выбору общества назначались старшины, бывшие, вместе с тем, и сборщиками податей. Разрешение незначительных споров, возникающих между местным населением, было возложено на третейские суды. В разбиравшем же иные дела окружном суде, состоявшем из пяти человек, четверо избирались от населения округа: один от высшего и три от низшего сословий. При рассмотрении дел Главным судом Отдела, служащим апелляционной инстанцией, участвовало помимо трех членов по назначению правительства, восемь выборных лиц от местного населения, по два от каждого округа: один по выбору от высшего и один – от низшего сословий. Сообразуясь с местными обычаями, местная знать сохраняла, как правило, свой владетельный статус, и, кроме того, получала высокие чины и вознаграждения .

Так, владетель Абхазии князь Михаил Шервашидзе был удостоен звания генерал-адъютанта , ему была пожалована кроме денежного вознаграждения за таможенные сборы ежегодная аренда в 10 тыс. рублей, а старший сын его был зачислен в малолетстве офицером в лейб-гвардии Преображенский полк. За отказ мингрельского князя Николая Дадиани от владетельного права ему было пожаловано 1 млн. рублей единовременно, и сверх того его матери, княгине Екатерине, с другим сыном и дочерью пожизненная пенсия. Титул князя мингрельского, с тем, чтобы фамилия «Мингрельский» с титулом светлости переходила к старшему в роде, был оставлен, без прибавления к родовой фамилии Дадиани именования «Мингрельский», другим членам славного рода с титулованием светлостью. Дербентский владетель Шейх Али Хан еще 1 сентября 1799 года был пожалован Императором Павлом I в третий класс по табели о рангах (чин генерал- лейтенанта).

Бакинские владельцы, ханы Шишинские и Карабагские, ханы Шакинские и ханы Ширванские в порядке преемства старшинства в роде утверждались в своих титулах Императорскими грамотами, жаловались знаменами с гербом Российской Империи и саблями , наследственно хранившимися в каждом владетельном доме. При приеме в подданство населения этих кавказских ханств народы соответствующих владений по правам приравнивались к иным российским подданным, освобождаясь, впрочем, от обязанности военной службы. Власть, сопряженная с внутренним управлением, суд и расправа по сохраняемым обыкновениям, не противоречащим, конечно же, началам милосердия, а равно и доходы с владений сохранялись за прежними владетелями. Показательна политика Российской Империи в отношении народов Российской Средней Азии. Кстати, благодаря, именно, переходу Бухарского эмирата и Хивинского ханства под протекторат Российской Империи в 1873 году, там было отменено рабство и работорговля . Прекрасной иллюстрацией национальной политики в Средней Азии является изданное в 1892 году Положение об управлении Туркестанского края. Прежде всего, в нем был закреплен давний принцип равных прав: «Туземцы Туркестанского края (кочевые и оседлые), живущие в селениях, пользуются правами сельских обывателей, а проживающие в городах - правами городских обывателей. Преимущества, присвоенные другим состояниям Российской Империи, приобретаются туземцами на основании общих законов».

Вместе с тем, местному населению предоставлялись и весьма существенные преимущества . Так, за исключением должностных лиц, а также случаев, когда преступления совершались против русских лиц или русских поселений, а также проступков между туземцами различных местных народностей, дела разрешались на основании существующих в каждой из них обычаев, кроме одиннадцати видов особо опасных преступлений, в частности:

1. против веры Христианской;
2. государственные;
3. против порядка управления;
4. по службе государственной и общественной;
5. против постановлений о повинностях государственных и земских;
6. против имущества и доходов казны;
7. против общественного благоустройства и благочиния: а) нарушения устава карантинного, б) нарушения постановлений против повальных и прилипчивых болезней и в) нарушения правил о ветеринарно-полицейских мерах по предупреждению и прекращению заразных и повальных болезней на животных и по обезвреживанию сырых животных продуктов;
8. против общественного спокойствия и порядка: а) составление злонамеренных шаек и притонодержательство, б) лживые доносы и лжесвидетельство по делам, судимых по законам Империи, в) укрывательство беглых, г) порча телеграфов и дорог;
9. против законов о состояниях;
10. против жизни, здравия, свободы и чести: а) убийство, б) нанесение ран и побоев, последствием коих была смерть, в) изнасилование, г) противозаконное задержание и заключение;
11. против собственности: а) насильственное завладение чужим недвижимым имуществом и истребление граничных меж и знаков, б) поджог и вообще умышленное истребление чужого имущества и подлоги русских документов.

Нет надобности говорить о том, что туземцы были, естественно, освобождены от обязанности воинской службы . Активнейшим образом местное население участвовало в управлении краем. Заведывание частями, на которые делились населенные туземцами города, возлагалось на старшин аксакалов, избиравшихся домовладельцами. Волостные управители, сельские старшины и их помощники также избирались населением. При этом кому-либо из чиновников запрещалось вмешиваться в направление выборов. Старший аксакал, осуществлявший высший политический надзор в городе и командовавший низшими полицейскими служителями из туземцев, также назначался из представителей местных народностей. Заведывание ирригационной системой также осуществлялось туземцами: главными оросительными каналами арыками возлагалось на арык-аксакалов, а побочными – на мирабов – по избранию сельских сходов.

Сельским старшинам и их помощникам выплачивалось жалованье, определяемое сельским сходом соразмерно величине селения и его благосостоянию, но не свыше 200 рублей в год. Арык-аксакалам по определению военного губернатора также назначалось жалованье в размере не выше волостного управителя. Назначение же и выдача содержания мирабам зависело от усмотрения обществ. За усердную службу, а также за знание русского языка должностные лица общественного управления туземцев награждались денежными выдачами и почетными халатами. Оседлые и кочевые туземцы имели специальную систему народных судов, избираемых населением из жителей соответствующих волостей. Народный суд совершался публично и гласно. Народные судьи, не пребывавшие на заседания без уважительных причин, подвергались денежным взысканиям в десять рублей.

Характерно, что, как и в остальных национальных частях Империи, взыскиваемые судами денежные средства, в том числе и налагаемые на судей взыскания, направлялись на обустройство мест заключения. Земли и воды, состоявшие в пользовании оседлого земледельческого местного населения, были утверждены за ним на основаниях, установленных местными же обычаями. Порядок пользования также определялся сообразно существовавшим в каждой местности обычаям. Постройки и насаждения, произведенные отдельными домохозяевами, закреплялись в собственность частных лиц. Наследование земель и их раздел осуществлялись опять же по соблюдаемым в каждом месте между туземцами обычаям. Городские земли состояли во владении, пользовании и распоряжении городских обществ, причем, усадебные участки, отведенные городским жителям в черте городов, признавались частной собственностью соответствующих лиц.

Государственные земли, занимавшиеся кочевыми туземцами, на основании обычаев предоставлялись в их бессрочное общественное пользование, порядок которого определялся местными обыкновениями. В отношении инородцев русского Севера и Сибири: бурят, тунгусов, остяков, богуличей, якутов, чукчей, коряков и др. применялись те же принципы. В соответствии с Уставом об управлении инородцев, разработанным М.М. Сперанским в бытность его сибирским генерал-губернатором в 1818-1821 г.г., оседлые инородцы, исповедовавшие христианство, сравнивались с Россиянами в правах и обязанностях по сословиям, в которые они вступали. Управление ими осуществлялось на общих основаниях. Инородцы же, исповедовавшие язычество или ислам и называемые иноверцами, жившие отдельными деревнями включались в число государственных крестьян с освобождением, однако, от воинской повинности , а состоявшие в казачьем звании – оставались в казачьем звании.

Кочующие народы вообще оставлялись на прежних правах. За всеми инородцами, носящими почетные звания, как-то: князцы, тоены, тайши, зайсаны, шуленьги и пр., соответствующие звания сохранялись. Местная знать продолжала пользоваться теми почестями, которые были установлены их местными обычаями и законами. Управление инородцами осуществлялось их родоначальниками и почетными людьми , из которых составлялись органы местного самоуправления (думы) и назначались должностные лица (старосты и их помощники). Кочующие инородцы управлялись по законам и обычаям, каждому племени свойственным. За инородцами были утверждены все, находившиеся в их владении по древним правам, земли. При недостатке земель им отводились дополнительные, из государственного запаса. Северные и сибирские инородцы имели полную свободу заниматься земледелием, скотоводством и местными промыслами.

К уголовной ответственности населяющие соответствующие территории инородцы привлекались только за следующие виды преступлений: мятеж, умышленное убийство, грабеж и насилие, а также за фальшивомонетничество и хищение казенного или общественного имущества. Все прочие дела были отнесены к разбираемым в порядке гражданского судопроизводства. Таким образом, в Российской Империи, как мы видим, инородцы, ставшие подданными Русского Царя, сохраняли свои вековые права и, в то же время, получали по сравнению с русскими весьма значительные преимущества. Говоря о национальной политике в Российской Империи, нельзя, конечно же, обойти молчанием и правовое положение евреевviii. Почему-то считается, что этот вопрос наиболее известен.

Однако, как выясняется, знания большинства ограничиваются весьма смутными представлениями о пресловутых «процентной норме» и «черте оседлости». Политика же России в отношении евреев была гораздо более подробно разработанной и отличалась более существенной дифференциацией, включая предоставление льгот и преимуществ по сравнению с правовым положением русского населения. Сразу необходимо оговорить, что особые правила, как о предоставлении льгот, так и об ограничениях, распространялись только на евреев, исповедовавших иудаизм. Поэтому далее мы будем говорить только об этой части еврейского народа, состоявшего в подданстве России. Но обратимся, все же, для начала, к так называемой «процентной норме» и «черте оседлости».

Здесь, прежде всего, следует помнить, что евреи составляли всего около четырех процентов населения Империи. По общему правилу евреям, окончившим гимназический курс, получившим аттестаты и пожелавшим приобрести высшее образование , дозволялось вступать для продолжения наук в Университеты, Академии и другие высшие учебные заведения по всей Империи. Ученики, окончившие курс учения в реальном училище и дополнительном классе, а также лица, имеющие свидетельства о знании этого курса, могли поступать в высшие специальные училища: подвергаясь только поверочному испытанию.

Таким образом, всем евреям, окончившим гимназический курс, были открыты все высшие школы Империи. Лучшие из студентов-евреев на медицинских факультетах принимались на казенный счет, им давались права государственной службы и повсеместное право жительства . Стоило еврею окончить университет кандидатом, он получал право поступать на службу по всем ведомствам и заниматься торговлей и промышленностью во всей России. При этом он мог вместе с собой содержать в России и целую колонию единоверцев в качестве родственников, приказчиков, конторщиков. Окончившие уездное училище евреи пользовались сокращенным сроком военной службы на 10 лет. Гимназия сокращала этот срок на 15 лет, а окончившие с отличием вовсе освобождались от военной службы. С введением воинской повинности, имевшей большие льготы по образованию, которые распространялись на всех подданных Империи, был придан новый импульс к поступлению евреев в русские школы.

Еврейским детям поступление в реальные училища и гимназии было разрешено без экзамена в первый класс, если они прошли успешно первые четыре года начального еврейского училища . В 1859 году обучение детей евреев - купцов и почетных граждан стало обязательным. Для облегчения евреям доступа в русские школы в 1863 году были учреждены особые стипендии общей суммой в 24 000 рублей. Решено было также допустить евреев в русские гимназии, не стесняясь нормой оседлости, причем семейства евреев получали право жить в тех городах, где учились их дети . Если в 1865 году число обучавшихся в гимназиях евреев доходило в России до тысячи, составляя всего 3,5 процента, то через 10 лет это число увеличилось почти до пяти тысяч, т.е. до 9,5 процента всех учащихся, а еще через десять дет дошло до 7,5 тысячи, т.е. почти до 11 процентов, причем некоторые гимназии в черте оседлости включали уже 19 процентов евреев. За двадцать лет количество евреев в университетах выросло в 14 раз.

В отношении же приема в учебные заведения существовали следующие «ограничения» (учтем, что за пределами черты оседлости евреи составляли не четыре, как в среднем по Империи, а один-два процента населения): в отношении приема евреев в высшие учебные заведения всех ведомств, за исключением консерваторий Императорского Русского Музыкального Общества: три процента для столичных учебных заведений, пять процентов для находящихся в прочих местностях Империи вне черты еврейской оседлости и десять процентов в районе оседлости; в отношении правительственных средних учебных заведений, содержавшихся на средства государственного казначейства: пять процентов общего числа учащихся в столичных учебных заведениях, десять процентов в учебных заведениях прочих местностей Империи, вне черты еврейской оседлости, и пятнадцать процентов в районе оседлости.

Число евреев, допускаемых по званию аптекарского помощника к слушанию лекций в университетах для подготовки к получению звания провизора, ограничивалось, по отношению к общему числу таких слушателей в каждом университете, нормами: в шесть процентов для Московского Университета, в десять процентов для университетов прочих местностей Империи, вне черты еврейской оседлости, и в двадцать процентов для университетов в районе означенной оседлости. Прием евреев в неправительственные средние учебные заведения допускался безо всяких ограничений . В 1889 году попечителям учебных округов было разрешено принимать лучших из учеников-евреев сверх нормы. Причем под лучшими понимались те, кто имел средний балл не менее 3,5 . В 1892 году перевод учеников-евреев стал производится из класса в класс «не соображаясь с нормой», а в 1896 году процентные нормы предписывалось относить ко всему числу учащихся, а не к числу поступающих в данном году, чем норма фактически была существенно увеличена. С 1903 года евреи при наличии вакансий принимались в гимназии и сверх нормы.

Безо всяких ограничений принимались евреи в средние художественные училища, в торговые, художественно-промышленные, технические и ремесленные училища ведомства Министерства Торговли и Промышленности, в зубоврачебные школы, а равно в низшие технические училища Министерства Народного Просвещения. Вступившие в училища дети евреев не принуждались к перемене их веры и не обязаны были посещать тех уроков, на которых преподавалось Христианское вероучение . Вместе с тем, евреям предоставлялось право обучать детей своих закону веры по собственной их воле, в училищах, или у частных учителей. Поскольку старики-евреи неохотно отдавали детей в русские школы, правительство ещё в 1844 году учредило целую систему еврейских школ, соответствующих русским приходским и уездным.

Были заведены даже особые раввинские училища (с курсом гимназий) для подготовки учителей еврейского закона. На эти училища были распространены льготы русских гимназий. «Для вящего поощрения евреев к образованию» им были даны особенные преимущества. Сверх дозволения детям евреев поступать в казенные и частные христианские училища, а также учрежденные для них особые казенные еврейские училища, евреи могли заводить свои собственные, частные или от обществ, училища для образования своего юношества в науках и искусствах и для изучения правил их вероисповедания . Что же касается фактического числа иудеев обучавшихся в университетах, то «процентная норма» практически никогда не соблюдалась. Так, в 1905 году в университетах евреев было:

• в Петербургском – 5,6 % (вместо 3 %);
• в Московском – 4,5 %;
• в Харьковском – 12,1 %;
• в Казанском – 6,1 %;
• в Томском – 8,3%;
• в Юрьевском – 9 %;
• в Киевском 17, 2 % (вместо 10 %);
• в Варшавском – 38, 7;
• в Новороссийском (Одесса) – 17,6%.

В 1906 году Петербургский университет принял 18 % евреев (вместо 3 %), Харьковский – около 23, Киевский – 23 %, Новороссийский – 33 %, Варшавский – 46 %. Прибавьте к этому так называемых вольнослушателей-евреев и вольнослушательниц- евреек (между последними евреек было 33 %). В 1908 году евреи, общее количество которых, напомним, не превышало 4 % от населения Империи, составляли 12 % всего российского студенчества (не принимая в расчет евреев-неиудеев).

В конце концов, с 1916 года процентная норма не распространялась на евреев-участников войны и их родственников. Учитывая всеобщую мобилизацию, это было равносильно полной отмене процентной нормы. Проф. Левашов в Гос. Думе указывал (14 марта 1916 г.), что на первый курс медицинского факультета Одесского университета поступило на 586 человек 390 евреев, причем прием студентов, надо полагать, был произведен до указанной отмены, т.е. до начала учебного 1915-1916 года. Таким образом, как и показала последующая жизнь, «процентная норма», установленная в силу известных обстоятельств, не была абсолютной и вполне соответствовала принципу пропорциональности прав и даже более. То же относится и к «черте оседлости». Прежде всего, следует отметить, что за евреями было сохранено право проживания на той территории, на которой они жили до включения их в состав Российской Империи . Площадь этих территорий равнялась почти половине Западной Европы. Во-вторых, ограничение возможности к переселению во внутренние губернии было с удовлетворением встречено большинством ортодоксальных иудеев, не приветствовавших, мягко говоря, возможность ассимиляции.

В третьих, временное проживание вне территорий постоянного жительства дозволялось, например, для принятия наследства, для защиты прав собственности в судебных и правительственных органах, для торговли, обучения, или, как тогда говорилось, «усовершенствования себя в науках, художествах и ремеслах». Не распространялись правила о жительстве только в пределах территории традиционного расселения на евреек, бывших замужем за христианами, как и на всех евреев-неиудеев. Значительно были смягчены условия в отношении выбора места жительства для: евреев, окончивших курс в высших учебных заведениях Империи, их жен и детей; евреев купцов первой гильдии и членов их семейств, включенных в их сословное купеческое свидетельство, а также на евреев бывших купцов первой гильдии, в течение пятнадцати лет состоявших в первой гильдии как в черте еврейской оседлости, так и вне ее, и членов их семейств; аптекарских помощников, дантистов, фельдшеров и повивальных бабок ; евреев ремесленников, а также на каменщиков, камнетесов, плотников, штукатуров, садовников, мостовщиков и землекопов; на воинских чинов из евреев, кои, участвуя в военных действиях на Дальнем Востоке, удостоились пожалованиями знаками отличия или вообще беспорочно несли службу в действующих войсках.

Главной целью политики Российской Империи в отношении евреев было отнюдь не ограничение их прав или стимулирование эмиграции (причины ограничений – тема отдельного разговора). Провозглашенная Императором Николаем I основная задача состояла в том, чтобы устроить положение евреев «на таких правилах, кои бы, открывая им свободный путь к снисканию безбедного содержания упражнениями в земледелии и промышленности и к постепенному образованию их юношества, в то же время преграждали им поводы к праздности и промыслам незаконным». Большая часть евреев, как известно, перешла в российское подданство в результате распада Речи Посполитой . Естественно, появление в составе российских граждан нескольких миллионов новых этнически обособленных подданных, потребовало упорядочить их юридический статус и принять соответствующие нормативные акты.

Уже в 1785 году Императрица Екатерина II объявила, что “когда еврейского закона люди вошли уже в состояние, равное с другими, то и надлежит при всяком случае наблюдать правило… что всяк по званию и состоянию своему долженствует пользоваться выгодами и правами без различия вероисповедного закона и народа/национальной принадлежности». Первым подробным актом, регулирующим правовое положение евреев, стало Положение об устройстве евреев, утвержденное 9 декабря 1804 года Императором Александром I.

Характерно, что Положение это открывалось главой о просвещении евреев, закреплявшей, что «все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, во всех Российских народных Училищах, Гимназиях и Университетах». Дети еврейские были принимаемы и в Санкт-Петербургскую Академию Художеств. При этом евреи, способностями своими достигшие в университетах известных степеней отличия в медицине, хирургии, физике, математике и других знаниях, были признаваемы и производимы в университетские степени наравне с прочими российскими подданными. Никто из детей еврейских, во время его воспитания в общих учебных заведениях, не должен был ни под каким видом отвлекаться от своей религии , ни принуждаем учиться тому, что ей противно и даже несогласно с нею быть может.

В случае нежелания евреев отдавать детей своих в общие народные Училища, учреждались особенные школы. Единственное требование относительно изучаемых предметов было введение в программу обучения одного из языков: русского, польского или немецкого. Заметьте, одного, т.е. изучение русского языка не было обязательным, а изучение немецкого языка для говорящих на идиш не представляло больших проблем. Еврейский язык евреи были вправе употреблять во всех делах, как касающихся их веры, так и в домашних . Занятие должностей еврейского самоуправления также не было ограничено знанием исключительно русского языка. В магистраты, кагалы и раввины могли быть избираемы лица и не знавшие русского языка, но знающие немецкий или польский. В соответствии с положением евреи были разделены на четыре класса: земледельцев, фабрикантов и ремесленников, купечество и мещан. Первым властью Российского Императора предоставлялись особые права и привилегии.

Прежде всего, было определено, что евреи-земледельцы ни под каким видом не могли быть обращаемы в крепостных . Во-вторых, евреям-земледельцам разрешалось не только покупать землю, но нанимать работников для ее возделывания . Впоследствии было подтверждено право найма евреями работников, в том числе христиан, «а) для работ кратковременных, каковые требуются от извозчиков, судорабочих, плотников, каменщиков и проч.; б) для пособия в хлебопашестве, садоводстве и огородных работах на землях, собственно евреям принадлежащих, и особенно в то время, когда нужна первоначальная обработка сих земель; в) для работ на фабриках и заводах, кроме однако заводов винокуренных; г) для должностей комиссионеров и приказчиков по делам торговым; д) для должностей поверенных, приказчиков и служителей по винным откупам; е) для должностей приказчиков и писарей по содержанию почтовых станций». Евреям разрешалось арендовать земли у помещиков. При этом евреи на пять лет освобождались от всех казенных податей .

Для тех, кто не мог ни купить, ни арендовать землю отводилось первоначально 30 000 десятин в плодороднейших губерниях России. Переселившиеся на эти земли, а переселение было исключительно добровольным, освобождались от податей уже на десять лет, по истечении которых он должны были платить налоги наравне с другими поданными. Кроме того, им выдавалась ссуда на общих с колонистами других национальностей условиях. В Российской Империи евреям разрешалось заводить любые фабрики на том же основании и с той же свободой, как и всем российским подданным . Более того, для учреждения фабрик евреям предоставлялся кредит, причем без какого-либо залога . Российским помещикам ссуды выдавались под залог. Евреи-ремесленники были вправе заниматься любыми, не запрещенными общими законами промыслами. Как ремесленники, так и фабриканты из евреев, должны были платить налоги наравне с подданными других национальностей.

Не была запрещена евреям внешняя и внутренняя торговля, включая винную оптом и в розницу . Единственно, евреям запрещалось продавать вино в арендованных ими для земледелия землях, а также в деревнях и селах или в долг. Все долги за приобретенное у евреев вино аннулировались. Устанавливалось Положением и особое гражданское устройство евреев. Глава IV Положения, прежде всего, закрепляла, что все евреи в России обитающие, вновь поселяющиеся, или по коммерческим делам из других стран прибывающие, свободны и состоят под точным покровительством законов наравне со всеми другими Российскими подданными. Никто не имел права присваивать себе собственность евреев, располагать их трудом, а тем менее укреплять их лично. Запрещалось кому-либо ни притеснять, ни даже беспокоить их в отправлении веры и в общей гражданской жизни ни словом, ни делом. Жалобы евреев должны были приниматься в присутственных местах и удовлетворяться по всей строгости законов, вообще для всех подданных Российских установленных.

Статья 49 Положения предусматривала, что, «поскольку суд должен быть общий для всех подданных в государстве, то и евреи во всех тяжбах их по имению, в делах вексельных и уголовных имеют ведаться судом и расправой в обыкновенных присутственных местах; из сего следует: 1) что помещики, на землях коих они живут, не имеют над ними права суда ни в тяжебных делах, ни в уголовных; 2) что Третейский Суд в делах тяжебных могут иметь евреи на общем основании и во всей той силе, каковая общими законами Суду сему присвоена». В городах губернских и уездных евреи были наделены правом избирать одного раввина и несколько кагальных. В местечках помещичьих евреи также могли выбирать раввинов и кагальных, причем, без участия в том помещиков, которым запрещалось собирать какую-либо подать за раввинство, что было обычаем в Польше.

В обязанности раввинов входил надзор за обрядами веры и рассмотрение споров, относящихся к религии. Надо иметь в виду, что законы иудаизма подробно регулируют не только чисто богословские вопросы, но и многие бытовые и другие вопросы жизни евреев . Кагалы должны были наблюдать, чтоб казенные сборы были исправно вносимы, они могли также расходовать вверяемые им суммы, давая в употреблении их отчет избравшему кагал обществу. Изданным 13 апреля 1835 года Положением о евреях обязанности кагалов определялись следующим образом:

1. чтобы предписания начальства, собственно к сословию местных жителей из евреев принадлежащие, были исполняемы в точности;
2. чтобы исправно поступали с каждого лица, или еврейского семейства, подати казенные, сборы и доходы городские и общественные;
3. чтобы деньги, подлежащие передаче в уездные казначейства и другие места, отсылаемы были без промедления, по принадлежности;
4. чтобы расходы, возложенные на сословие евреев его ведомства, были выполняемы надлежащим образом
5. чтобы суммы, в кагал поступающие, хранимы были в целости.

Посему вступающие в кагал деньги хранятся за ключом приемщика, но за печатями всех членов». При этом, в соответствии с § 70 Положения кагальные, во время исправления должности, пользовались почетными правами купцов 2-й гильдии, если не принадлежали к высшей. Говоря современным языком, евреи сами себе из своей среды избирали особых судей и налоговых инспекторов. В 1844 году кагалы были упразднены, но было сохранено право евреев самостоятельно осуществлять раскладку сборов . Евреи продолжали избирать из своей среды сборщиков податей и их помощников (§ 16 Положения о подчинении евреев в городах и уездах общему управлению). Сельские общества и городские сословия евреев, участвуя в платеже податей и других общественных сборов, распределяли налоговое бремя между собой по общему приговору, сообразно с состоянием и средствами каждого.

При раскладке податей старые, увечные и убогие евреи причислялись к тем обществам, к которым они принадлежали по родству, а не имеющие родственников, распределялись для платежа податей по всем еврейским обществам той губернии, по соразмерности числа душ. Еврейские сельские общества и городские сословия должны были также: 1) наравне с обществами других вероисповеданий, иметь попечение о призрении престарелых, увечных и больных своих единоверцев (в связи с этим дозволялось устраивать особенные больницы и богадельни, в том числе и с помощью, оказываемой Приказами Общественного Призрения); 2) заботиться об отвращении «бродяжества», учреждая заведения, в которых бедные могли бы находить работу и содержание. Еврейские городские сословия могли участвовать в выборах в общественные должности, причем, евреи, умеющие читать и писать по-русски, могли быть избираемы в члены Городских Дум, Магистратов (не еврейских) и Ратуш, на том же основании, как избирались на эти должности, лица других вероисповеданий.

Такова истинная картина положения иных, помимо русского народа, национальностей Российской Империи. В Российской Империи, в отличие от предлагаемых сторонниками «глобализации» мер по установлению «нового мирового порядка», не только не оказывалось противодействия обеспечению национальной идентичности, но, наоборот, создавались условия для всяческого сохранения самобытности народов, развитию их культуры и самосознания . Примеров приятия этой политики подвластными Российским Императорам народами множество. Достаточно вспомнить добровольно вставших под Русские Знамена поляков, немцев, казанских и крымских татар, калмыков, башкир, вышедших вместе с русским народом на брань 1812 года. Или, взять, хотя бы, знаменитую своей беспредельной храбростью «туземную» дивизию.

В ней под командованием брата Императора Николая II, Великого Князя Михаила Александровича и офицеров из остзейских немцев, неувядаемой славой покрыли себя по призыву своих старейшин вышедшие на бой за Царя и Отечество чеченцы, ингуши, дагестанцы, кабардинцы и представители других народов Северного Кавказа. Показателен и такой пример – во время Первой Мировой войны германцы содержали российских военнопленных-мусульман в отдельных лагерях . Однажды один из таких лагерей посетил представитель Германского Императорского Дома и попросил пленных спеть для него молитву. Так вот, не находившиеся под каким-либо давлением русской власти все пленные запели «Боже Царя храни», а когда комендант лагеря замахал руками, чтобы остановить столь неприятное для него выражение верноподданнических чувств, пленные-мусульмане, истолковав жесты коменданта по-своему, продолжая петь молитву Русского народа, опустились на колени. Что могут на это возразить наследники большевиков, против которых во Вторую Мировую войну выступили сотни тысяч сынов якобы освобожденных «интернационалистами» народов? Что могут возразить сегодняшние радетели свободной демократической России, раздираемой холодными и горячими национальными войнами?